дырок шёл свет.
«Материя прохудилась».
Устав, я вернулся. Дома шла пустота. Никого, ничего. Стол, авторучка, компьютер. Рукописи, очки.
«Мои мысли из космоса, сотканы из него, на них ушла половина Вселенной. В другую обернулся я сам. В мантию короля».
Я закрыл глаза и представил войну 1812 года. Как из пушек вылетали голуби, воробьи, вороны, галки, филины, альбатросы и коршуны. Настолько жестокой была схватка. Ни одного медведя, носорога и льва. Каждый атом был ценен, и за него шёл бой.
«Я – зверь, я родом из ума человека, я выехал из него на кабриолете, куря траву и с девчонками, я философствовал молотом, опуская его на головы людей, на дома и машины».
Один мой глаз представлял собой микроскоп, второй – телескоп.
«Воскресенье – это понедельник. Только четверг – это четверг».
Я пошёл подышать. Встал у авто «Рено». С неба упали два ангела, они были однокрылыми. Чтобы взлететь, они взялись за руки.
«Вместе они – любовь».
Я застыл, как вода, покрытая льдом. Мне в голову пришла мысль, но не как обычно, позвонив или постучав, а открыв ногой дверь, выбив её, сломав:
«Люди не верят в бога, так как рожают детей».
Я прошёл по улице, встал и включил любовь. Она заработала, задымила, поступая в каждую квартиру в виде газа, электричества и воды.
«Смерть – когда посредственный художник становится великим музыкантом, юрист – неврологом, кирпич – бетоном, актёр – танкистом, кошка – собакой, лошадь – корытом, человек – человеком, водка – вином. Но человек, он должен стать богом, у него нет другого пути, та трасса, по которой он несётся, ведёт его только к богу, плевать, что многие сворачивают, едут по ответвлениям, заезжают в маленькие города, там остаются, женятся, оставив в стороне свою цель, стальной Иерусалим из камня, стекла и бога. Я не вижу предела, потому и сошёл с ума, ведь безумие – океан, окружающий землю. Я не остановился пред ним, я его не заметил, а ворвался в него с головой, попал в солёные брызги и ветер: в мой разум вошли киты, став моим я – собой. Это и есть сумасшествие, когда ты, охватывая всю землю, устремляешься дальше. В космосе видя цель».
Ночью дышал и пел. Лежал, раскинувшись как асфальт. Снилась земля, её выпускали в небо, она была фейерверком, тяжёлые комья взлетали и падали вниз. Люди хлопали, визжали, кричали. И требовали камней. Проснулся, закашлялся, нацепил очки, достал ручку, судорожно написал:
«Боль человека – это боль льва, проигравшего более сильному льву и уступившего прайд».
Наверху работала дрель. Стучал молоток. Бегали голоса. Голоса не просто перемещались по комнатам, а пинали мяч, участвовали в игре, которая стоит денег.
«Вместе с моими мыслями должна расширяться квартира, она должна зреть, повисая на ветке, разрываясь на ней».
Я поставил кофе и посмотрел из окна. Падал прозрачный дождь. Было утро, раннее и тяжелое, когда всё опадает, увядает и клонится
