бледный со взором горящим, – хмыкнула Яся. – Ой, Гусь, мне кажется, он неврастеник.
Гуся так и не поняла почему. Но переспросить, как всегда, не решилась.
Юра и вправду был истонченным и утонченным – словом, истинный аристократ. Бледное лицо, горящие глаза, тонкие, изящные пальцы – дворянские корни чувствовались, читались. Больше ни о чем Гуся не задумывалась – ей было недосуг. Ее полностью захватила любовь.
В том, что ее Юрочка гений, она не сомневалась – весь его вид говорил об этом: отстраненный от всего мирского, с застывшей мукой на красивом тонком лице, он был не похож на всех остальных – другой, недосягаемый и космический. Он поделился с ней, что пишет сценарий – такого в драматургии еще никогда не было. На резонный вопрос о чем он обиделся. Гуся не поняла почему, но больше подобных вопросов решила не задавать – Юре виднее. Наверное, творческим людям нельзя задавать такие вопросы. Этих людей надо просто любить и поддерживать, лелеять и холить, принимать такими, какие они есть – странными, отдаленными, не интересующимися мелким, пустяшным и бытовым. Эти вопросы за них решают другие. И роли быстро распределились: Юра творит, а Ира ему служит и потакает. Во всем.
И все было бы ничего, со всем можно бы было справиться, если бы не одно обстоятельство. Обстоятельство звалось Ксенией Андреевной и проживало в одной с ними квартире. Свекровь, надменная, холодная, с брезгливым выражением все еще красивого, породистого лица, была дамой дворянских кровей – об этом говорила сама фамилия.
Яська, умница Яська, увидев старуху, горько вздохнула:
– Ну ты, Гуся, влипла. Мало тебе Юрика, а тут еще эта! Вали, пока не поздно, – схарчат и не подавятся!
Гуся страшно обиделась. Страшно. Полгода Яське не звонила. И та не звонила – наверняка очередная любовная история. Кстати, окончив курсы при МИДе, Яська работала, как и планировалось, в Интуристе. Говорила, что устает страшно – работать с людьми, да еще с иностранцами! Целый день трещишь на чужом языке, все время что-то молотишь и все с непременной улыбкой, от которой к концу дня сводит скулы, мотаешься на автобусе, размещаешь, устраиваешь, распределяешь – ни одной свободной минуты. Не то что поесть – перекурить некогда. Пару затяжек – и все, на галеры. Но Гуся видела: кокетничает, явно кокетничает. Все ей нравится, и даже очень.
– А что женихи? – осторожно спросила Гуся.
Подруга досадливо хмыкнула:
– Да все при своих самоварах! В одиночестве никто, Гусь, не путешествует. Кажется, я прокололась. Но будем надеяться! – тут же рассмеялась она. – Надеяться, верить и ждать! Ждать свою птицу завтрашнего дня! Может, выберет меня, – погрустнела подруга.
После диплома Гуся оказалась в патентном бюро на должности переводчика. Работы было немного, но приходилось корпеть со словарями – технические переводы дело нелегкое, к тому же малоинтересное. Платили копейки. Радовалась, когда приплывала халтура, – деньги, ура!
Денег
