вывернулась из его рук, подошла к столу, сердито начала собирать тарелки. Чуть не уронила одну из них, буквально на лету подхватила. Даже руки от возмущения тряслись – вот наглый ка- кой, а? Она так доверчиво танцевать с ним пошла, а он – давай встретимся! Ничего себе, дяденька под полтинник, друг семьи…
– Ты неправильно поняла меня, Таечка… – возник откуда-то сбоку голос Филиппа. – Ты все неправильно поняла!
– Филипп, я прошу вас, пожалуйста! Не надо больше ничего говорить.
– Да я же не то хотел сказать…Ты почему бог знает что обо мне подумала? Я же просто поговорить с тобой хотел, в другой обстановке, более спокойной… Предостеречь кое о чем хотел, по-дружески… Ты очень симпатична мне, Таечка, и потому… Я не хочу, чтобы ты… Ну посмотри на меня, Таечка, почему ты все время отворачиваешься! У меня и в мыслях ничего нет дурного, уверяю тебя!
– Нет! – обернулась она к нему довольно резко. – Не буду я с вами встречаться, и не надо меня ни о чем предостерегать, и помогать мне не надо! У меня все хорошо, я ни в чьей помощи не нуждаюсь! И дайте мне пройти, иначе я сейчас уроню тарелки вам на ноги!
На кухне одна из тарелок все же грохнулась на пол, и от звона разбившегося фарфора она пришла в себя. Нет, чего так запсиховала-то, в самом деле? Подумаешь, подвыпил дяденька, полез со всякими глупостями… Предостеречь он ее хочет, ага! Знаем мы все ваши предостережения, не смешите!
Из гостиной уже были слышны голоса Марго и Влада, вернувшихся с балкона. Тая сбросила тарелки в раковину, поспешила туда…
Марго была совсем пьяной. Не села на стул, а упала, и Влад слегка дернулся, будто испугался, что она и со стула может упасть. А Марго уже привычно командовала плывущим голосом:
– Давай выпьем, Влад! Садись, наливай мне! И себе тоже! У меня есть тост! Ссссейчас ссскажу…
Филипп сидел молча за столом, на жену не глядел. Тая тоже старалась не глядеть на Марго – зачем? Зрелище просто отвратительное. Как она свой тост собирается произнести, если язык заплетается?
Вместо тоста Марго вдруг заплакала, и Влад глядел на нее растерянно, не зная, что предпринять. А Маргоша выкрикнула сквозь пьяные слезы с обидой:
– Ты врешь мне, я знаю, ты мне все врешь! Ты… Ты меня не уважаешь, ты тяготишься этим днем, я знаю! И все время мне врешь, врешь… Я прихожу к тебе пятнадцатого февраля, а ты… Ты вовсе этого не хочешь… Ты врешь, врешь… Потому что ты сволочь, понял? Сволочь, сволочь…
Плач ее все нарастал, грозясь перерасти в истерику. Вот Марго вобрала в себя воздух со всхлипом и почти прокричала на выдохе:
– Я тебя не-на-ви-жу! Я знаю, что ты мне все врешь, понял? И ты меня… Ты меня тоже ненавидишь, я знаю! В душе ненавидишь и тяготишься, что я… Что ты…
– О-о-о, все… Нам пора домой, ребята… – деловито поднялся со стула Филипп. – Вечер перестает быть томным и близится к завершению. Влад, вызови такси… Нет, не надо, не подходи к ней, я сам! Теперь я уж сам…
Он ловко подхватил Марго, помог подняться со стула. Тая даже удивилась, с какой непринужденной элегантностью
