как никогда прежде.
Источник моих проблем исчез. Я молилась о том, чтобы она оставалась милой, а вместо этого вселенная уничтожила корень проблемы, оказала мне куда большую любезность, избавив от матери. Больше не придется угождать такому непредсказуемому человеку. Не придется испытывать на себе перемены ее настроения и прикладывать пакеты со льдом на ссадины или искать оправдания для ее странных и жестоких выходок. Отец сможет спокойно жить дальше. И стать счастливым. Без нее мы будем счастливы.
Я упала навзничь на покрытую росой траву, раскинув руки в стороны и изображая ангела – за подобную глупость я получила бы тонну насмешек от матери, если ей случилось бы находиться рядом, но теперь я медленно двигала руками вверх и вниз, вверх и вниз, словно могу покинуть тело и взлететь на небеса, чтобы лично поблагодарить ангелов.
во время
Она не спит. Глаза широко открыты, словно веки приклеили скотчем. Она быстро моргает, когда за окнами мелькают фары других машин. Я не могу толком объяснить, куда мы едем и зачем. Просто прошу ее потерпеть. Подождать.
Оказавшись в нескольких часах езды от Портленда, я постепенно расслабляюсь. Нахожу «Уолмарт», в котором столько раз бывала, и пока мы паркуемся между двумя внедорожниками, готовлюсь к тому, что мне предстоит сказать. Поворачиваюсь к заднему сиденью. Она так напряжена, что я буквально физически чувствую ее нервозность. И хотя окна «Тахо» тонированы, я пытаюсь высмотреть, не увидел ли кто, что она сидит не в детском кресле. Ее нижняя губа дрожит. А лицо сморщивается, и мне всем сердцем хочется ее обнять, но я боюсь, что она закричит.
– Ну что ты, солнышко. Не плачь. Все будет хорошо. Посмотри на меня.
Я протягиваю руку в темноту и дотрагиваюсь до ее коленки со светлыми волосками и коростой от ссадин. Эмма всем телом сотрясается от рыданий, и я уже жалею, что своим поступком причинила ей еще больше беспокойства, боли и страха.
– Посмотри на меня секундочку, Эмма. Хорошо? Ты должна меня выслушать, это очень важно.
Я подумываю подкупить ее игрушкой – «Пожалуйста, не плачь, и тогда я куплю тебе любую игрушку!» Но я не настолько тороплюсь. Она открывает ротик, и раздается страдальческий вой, я с опаской оглядываю парковку – ничего не могу с собой поделать, – но в такой поздний час никто не смотрит в нашу сторону.
Я пережидаю, пока она всхлипывает, и снова глажу ее по коленке, как будто это поможет.
– Обещаю, я тебе помогу. Я просто хочу…
А чего я хочу? Я копаюсь в себе, вспоминая все свои отношения с детьми из других стран, говорящими на неизвестных языках, с детьми, которые всего лишены, и избалованными детками, считающими книжки «КУРСа» скучными. Но мне никогда не приходилось иметь дело с детьми в такой ситуации.
– Послушай, Эмма. Какая у тебя была самая любимая игрушка?
Она чуть оживляется. Кажется, я двигаюсь в верном направлении.
– У тебя ведь наверняка такая
