начинаю презирать саму себя. Какого хрена я вытворяю?
Сажусь на землю, и влага тут же проникает сквозь джинсы. Я роняю голову на колени и дышу, пытаясь собраться с мыслями.
Нужно встать, вернуться обратно через рощу, сесть в машину, выселиться из отеля и вернуться домой. К нормальной жизни и работе. Смириться со всем происходящим. Пройти через расставание с Итаном. Познакомиться с кем-нибудь другим. Двигаться дальше, да хотя бы просто двигаться.
Я встаю и отряхиваю джинсы, оглядываюсь, пытаясь понять, насколько они промокли, и тут слышу голос учительницы. Я напрягаю слух, внутри все переворачивается. Я подбираюсь ближе к опушке.
– Эмма!
При звуках ее имени мое сердце подпрыгивает. Я прижимаю руку к груди, словно могу успокоить хаотичное сердцебиение, и слушаю.
– Пришла твоя няня!
Я расслабляюсь. Няня! У нее есть няня! Иду обратно, держась в укрытии. Не удаляясь от рощицы, я могу добраться до домов слева.
Я отхожу достаточно далеко, чтобы никто из сада, не отгороженного забором, не увидел безумную женщину, пробирающуюся по лесу. Что я там увижу? Если у нее есть няня, возможно, жизнь Эммы не так уж плоха. Днем она в школе, а после с няней. Может, ужин и отход ко сну не настолько ужасны. А может, я вообще все не так поняла.
Но мне просто хочется последний раз на нее взглянуть. Увидеть, как она безмятежно и радостно играет. Хочется посмотреть на ее няню, удостовериться, что кто-то ее поддерживает. А потом взглянуть, как возвращается домой ее мать, и увидеть перемены в ее поведении: хотя бы одно объятье, руку на плече – что угодно, лишь бы убедиться, что девочка растет в благополучии. Я отсчитываю дома, разноцветные и разномастные. Четыре, пять, шесть…
Не знаю, увижу ли я ее, будет ли Эмма играть во дворе или ей уже не разрешат выйти из дома. Может, она что-нибудь перекусит? Или пойдет отдыхать? Или просто будет сидеть перед телевизором, пока не вернутся родители?
И внезапно я перехожу на бег, пытаясь не налететь на корни или ветки. Мне хочется добраться туда раньше них. Нога скользит и подворачивается, причем серьезно. Я замедляю бег, в лодыжке стреляет боль, но я все же двигаюсь дальше, стараясь успокоиться. Смотрю на часы – прошло всего несколько минут. Осталось три дома.
Я глубоко вдыхаю и рысью пролетаю последние дома, не обращая внимания на ноющую боль в ахиллесовом сухожилии.
«Почти на месте, – говорю я себе. – Почти».
Двор страшно запущен. Клочки травы по щиколотку. Задний двор многое говорит о жизни хозяев. Палисадник легче поддерживать в приличном виде. Его видят все и осудят, если он не будет вылизан. Но задний двор – все равно что дом внутри, о нем всегда вспоминают в последнюю очередь, это вместилище всех тягот дня.
Двор маленький, в форме тянущегося к леску прямоугольника. Забора нет, что удивительно, с двумя-то малышами. До рощи всего футов двадцать, и все хорошо видно. На земле
