что, парень. Нечего сопли лить, понял? Не попал, значит, не попал. Но уж будь добр, попади в следующий раз.
– Так, – Ольбрум выудил на свет дурно пахнущую тряпицу, – для таких ран…
Он осекся.
– Что? – гауф проследил за его взглядом.
Плечо, только что разверстое, черно-алое, мясное, дергающее болью, изменилось. Рана незаметно срослась, стянулась неровным, пульсирующим рубцом, а кровь высохла и застыла чешуйчатой коркой.
– Ну вот, – улыбнулся в короткую бороду Ольбрум, вернув тряпицу в суму, – а ты кяфизы, кяфизы не действуют.
– Но в караульной… – Клембог осторожно покрутил исцелившейся рукой. – Ты же сам видел.
– Видел. Такое редко, но случается, – старик ощупал рубец, хмыкнул и сцепил обратно крючки плечевой пластины и панциря. – Куртку вот зря тебе распорол, это да.
Гауф поднялся.
– Ладно. Двинулись к Хефнунгу, что ли?
Худой Скаун с общего молчаливого одобрения снова вышел вперед, и они гуськом потянулись за ним – по узким ступенькам на нижнюю площадку. Солнце, поднимаясь, топило в зловещем багрянце видимый край Ингмаррунской долины. Там, где солнечный свет натыкался на туман нифели, он приобретал фиолетовый оттенок.
Скрипнула, впуская их на ярус, тяжелая, обитая металлом дверь.
Здесь горели факелы, огненной линией насквозь прочерчивая темные залы. Ветер, яростно срывая искры и лепестки пламени, примчался с одного конца Башни на другой, растрепал волосы Клембогу и закрутил балахон Ольбрума.
– Эй! – прилетел с ветром голос. – …о такие? …ищете?
Одинокая фигурка застыла с факелом в дальнем зале.
Худой Скаун и Кредлик с трудом прикрыли дверь. Ветер ослаб и стих. Клембог напряг горло:
– Свои!
Эхо заикало, унося крик.
– …евой стороны! – пришел ответ.
Фигурка махнула факелом.
– Что? – спросил Кредлик.
– Держимся левее, – пояснил ему Ольбрум.
Гуськом они двинулись через залы.
Пустота и факелы. Черные, серые плиты пола. Широкие проемы. Снова фрески. Здесь запечатленных предков было мало. Были штурмы крепостей и пожары. И звери. И танцующие наложницы. В трепете огня наложницы то замирали, то изгибали обнаженные тела.
Звери провожали хищными глазами. Отвернись – прыгнут.
– Красота, – прошептал Худой Скаун.
В среднем зале вяло шевелился насаженный на шипы у правой стены дохляк.
На дохляков и выползней аззат внизу почти не действует. Но они для воинов и не опасны, а женщин и детей Клембог давно уже перевел на самый верхний ярус.
Правда, кяфизы вот…
Гауф ощупал пальцами висящие на цепочках железки. Подушечки колет, чего ж не сработали? Что ж вы, узорчатые?
Дохляк, учуяв людей, замычал, вытянул свободную руку. В изодранной простой рубахе да рыбацких
