служб. Вместо того чтобы бороться с врагом, они уже начинали бороться друг с другом. А разведка, тем временем, «доходила». Да и аппарат раздули: как-никак, три отдельных управления вместо одного. Отсюда и перерасход финансов.
Я не стал дожидаться исполнения пророчества Ленина – у, в части «бедствия» – и убедил Хозяина в необходимости восстановить статус-кво. Убедил именно Хозяина, потому что наркому было не до службы: он мужественно боролся с горем – посредством немереных возлияний. Поэтому 29 сентября полугодичный эксперимент «с расчленением» приказал долго жить, и я возглавил уже воссозданное ГУГБ.
Должен сказать прямо: не люблю я «нулевой цикл». Ну, это когда приходишь на должность и вместо того, чтобы сразу же заняться делом, начинаешь «расчищать площадку», «устраивать фундамент и нулевой этаж».
А всё потому, что ещё не хозяин, пусть всего лишь де-юре. Это не только довлеет: мешает. Хорошо ещё, что Хозяин вовремя определил моё состояние и не стал затягивать с переходным периодом. Да и Николая Ивановича, грешным делом, следует помянуть добрым словом: мало того, что он мне не мешал, хотя и не помогал, так ещё, протрезвев, написал заявление в Политбюро с просьбой освободить его от занимаемой должности. Понял мужик, что он уже – не «второй медведь в берлоге», а «бревно на дороге». Понял – и сам подставил плечо под один конец: под другой уже пристраивались вчерашние коллеги.
Совершил этот подвиг он 23 ноября, а уже 25 ноября я стал наркомом внутренних дел. Николая Ивановича пока ещё без конвоя препроводили в ЦК, где он секретарствовал, совмещая это дело с Комитетом Партийного контроля. На дорожку его ещё нагрузили портфелем наркома водного транспорта, а я, наконец, занял его кабинет. «Наконец» не потому, что сам заждался: дело заждалось.
Глава одиннадцатая
16 декабря я добился утверждения Севы Меркулова в должности своего первого заместителя и одновременно – начальника ГУГБ. Теперь можно было не оглядываться на Ежова и «чистить ряды по полной программе». Первым делом я «раздал всем сестрам по серьгам»: замы Ежова Агранов, Берман, Бельский, Жуковский, Заковский и Рыжов должны были предстать перед судом «по совокупности трудовых достижений». Вообще-то, должен был предстать и Курский. Но до того как предстать, тот «преставился» – через приставление дула к виску. Да и Рыжова не получилось довести до заслуженной стенки: «ускользнул по дороге». Надеюсь – не в лучший мир, которого он не заслужил так же, как и те, кто «состоялся по части стояния у стенки».
Из «наследия» своего предшественника я оставил на посту только Чернышова. И не потому, что он, единственный из всех, не запятнал «белоснежных риз чекиста». Несерьёзно говорить об этом – при его-то должности начальника ГУЛАГа. Но ведь должность можно справлять по-разному – даже такую. Принимая решение об оставлении его не только в списках живущ
