словечка не произнесла. Бабушка! Ужинали молча и молча разошлись спать, без «спокойной ночи».
Кто знал, что у деда намечается флэт… Хотя, если честно, ветераны часто так: кто-нибудь в «социалке» кинет клич, а на следующий день по всем паркам города уже хулиганят дедушки в беретах и тельняшках, при орденах и аксельбантах… Вот и сегодня: ещё днём никто ничего, а перед ужином дед начистил форменные берцы, погладил парадный китель. Достал коробку с орденами и, естественно, сразу заметил.
– Ну вот сами поглядите! «За заслуги» – на месте, орден Славы тоже. И святого Георгия – вот он. «За спасение Багдада», «За освобождение Аляски» есть. А «За отвагу» – нет.
– Папа, подождите, может она осталась на рубашке. Помните? Вы надевали на утренник в школе. Устала, могла не посмотреть и бросить в стирку. Я сейчас, – мама волнуется, предвидит, предчувствует грозу. Она идет в кладовку, выключает стиральную машину, сливает воду. Кричит мне, – Пончик, поищи под шкафами, пока я бельё просмотрю.
Папа вскакивает вместе со мной, суетливо заглядывает под шкафы и диваны. Там темно, я приношу фонарик. Бабушка, как обычно, немного тормозит, обдумывает план действий. Включается в поиски стремительно, с неисчерпаемой энергией, свойственной бабушкам.
«За отвагу» – первая дедушкина медаль. Он получил её еще прошлом веке, когда защищали Персию от горных гоблинов. Дедушка пошёл воевать совсем молодым, ещё не брился. Только-только окончил школу, только-только начал служить, волосы не отросли после первой стрижки в военкомате.
Дедушкин взвод охранял караван из небольшого горного кишлака, женщин и детей эвакуировали на равнину. Мужчины оставались вместе с нашими солдатами, оборонять кишлак. Никто не знал, что как раз неподалеку гоблины разводили боевых драков. Увидели караван, решили натаскать.
Даже дедушкин лейтенант растерялся. Он тоже молодой был, как и дедушка, доброволец, военное училище экстерном. Гоблинские драки похожи на бронированных крылатых жаб, им автоматные пули – как москиты бегемоту. Что тут делать?
А дедушка не растерялся. Первого драка сбил из подствольника, очередью ранил сразу двух погонщиков. Тогда и остальные солдаты начали стрелять, так что и гоблинов отогнали, и никто из людей не пострадал. За это дедушке дали медаль и отпуск, а в отпуске он познакомился с бабушкой.
Так что медалью «За отвагу» дедушка дорожит больше всего.
Мне не по себе. Но, как это ни трудно – словно бежать по грудь в воде! – я признаюсь:
– Папа, мама… Бабушка… Не надо искать, её нет дома.
Сказал – и как в прорубь… И попробуй выплыви, если течение… Тишина, ты всех видишь, а они тебя – нет, и ты разеваешь рот, но ни звука, под водой ни звука, а тебя уносит, уносит, уносит. И так весь вечер. И за ужином, и после.
Когда я выскользнул из своей комнаты, все заснули, и в квартире – ни звука. Часы в кухне показывали полночь, но и они молчали, не решаясь нарушить эту тягучую тишину.
И дверь даже не скрипнула, а обувался я уже в подъезде.
Днём Тверская раскалилась – прямо Крым, не Москва – а за вечер так и не остыла.
Жара. Даже ночью.
Хорошо, что кольцевая линия работает круглосуточно. В метро прохладно, как дома.
Шаттл на Екатеринбург оказался почти пуст, и я занял лучшее место, возле кондиционера.
Кондуктор, немолодая стройная женщина в синей форменной рубашке, облегающих джинсах и балетках на босу ногу, окинула меня подозрительным взглядом:
– Чалмик, а почему так поздно? Каникулы пока не начались.
– Заигрался с друзьями, по Кремлю лазили, домой лечу, – от такого вранья я покраснел, но кондукторша, похоже, сочла это муками совести. Проверила пробитый талончик и ушла в кабину пилота.
Как только стартовые перегрузки закончились, я задремал и проснулся уже в Екатеринбурге.
Оказалось, что местные бусы улетают в парк в половине первого. Почти десять верст ночью по шоссе… Честно признаюсь, я начал беспокоиться, как только последний фонарь остался за поворотом. А спустя ещё пару минут стало страшно. Темнота на пустынной лесной дороге совсем не такая, как, скажем, даже в подвалах Спасской башни или Киевской Лавры. Когда ты один, когда не спрячешься за болтовню или браваду перед приятелями, становится не по себе. Память услужливо извлекает сцены из фильмов ужасов, лесные звуки обретают новые интонации, а силуэты придорожных кустов…
Старинная грузовая фура вывернула с проселка, ослепив на мгновение фарами. Но сразу затормозила, подала назад и подъехала ко мне. Шофёр, чёрный, лохматый и клыкастый орк, опустил стекло:
– Тебе куда?
– В Ягодный. Это прямо по дороге.
– Залазь. Невелик крюк. До ограды
