не такая? – она уже начинала злиться.
– Ты же любишь дорогие вещи, нормальную жизнь, зачем тебе этот голодраный жених маляр, а? С отцом проблемы! Сегодня без денег, а завтра что?
– В смысле? Я тебе не понимаю! Ты больше меня боишься, что я останусь без отцовских денег?
– Я просто пытаюсь тебя образумить. Ты не той дорожкой идешь, – уверенно сказал он.
Какая-то легкая догадка появилась у Веры, где-то там, где все становится сразу легким и понятным. Как доступно, как четко и логично все сразу выстраиваться. Так что аж тошно!
– Понятно. Отец. Он и с тобой успел поговорить. Может он тебе даже заплатил за это? Ну, что бы ты присматривал за мной и что бы не делала глупостей и встречалась только с нужными для меня людьми, а не голодранцами, да?
Она уже была взвинчена до предела.
– Вер, хватит, не строй из себя андеграунд. Тебе туда вход нужен только по золотой карте и на вип-места и то, как зрителя.
– Места в зрительном зале уже распределены и зал давно полон, только выступление отменилось. Уж извини, – она резко развернулась на каблуках, прижала сумку ближе к себе и почти побежала в сторону метро.
– Ну-ну, конечно, лучше снюхаться с каким-то вшивым проходимцем и ездить на метро, давай, вали! – услышала она у себя за спиной.
Чувство страха царапнуло ее. А что если он прав, что если она не такая как они, что если ей нужно жить в безопасном и понятном мире, выстроенным для нее кредитной картой ее отца?
Но безрассудная радость бунта будоражила ей кровь, бурлила и заставляла двигаться:
«Нет-нет, я потом подумаю обо всем, а сейчас все не так, все не то! Отец меня не понимает, Сергей его прихвостень, его нужно отшить, а кого мне нужно слушать? Пока не знаю, пока не разберусь, но свобода лучше…»
А лучше чего, она пока не могла сформулировать.
Вера не шла.
Вера летела.
У нее сейчас встреча с Андреем, художником, которой сейчас лучше всех ее понимал, от взгляда которого ей сразу становилось не по себе, кто заставлял ее краснеть и бледнеть.
Но что думает он о ней?
Не важно.
Сегодня он позвал ее на их вечеринку для своих. Значит она тоже своя…
Вера волновалась и ничего не замечала. Не замечала, что ничего не ела с самого утра, не замечала толкучки в метро, от чего ей приходилось крепче прижимать сумку, не замечала, что зарядки на телефоне почти не осталось, не замечала, как менялся народ от станции к станции, когда она приближалась к конечной станции на ветке.
На мгновение она почувствовала себя героиней кино: смелой и красивой, раскованной и настоящей. Давно она себя так не ощущала. Вернее, вообще никогда.
Она больше не хотела быть пай-девочкой, не хотела жить под диктовку отца, не хотела ничего из прежней жизни! Слова Сергея только еще больше дали импульс ей!
Конечная станция.
Ее никто не встретил.
Вера растерялась… Вроде они договорились? Ну ладно, наверное,
