корыто.
Старый Бордман с удовольствием помогал ему, впрочем главным образом как советчик. Как все деревенские жители, он считал, что знает все о скотоводстве и болезнях животных, причем оказалось, что свиньи – это его специализация. Под карикатурами Бэрнсфадера в темном чулане происходили долгие беседы, и старик с воодушевлением рассказывал о том, каких больших и прекрасных животных он выращивал в этом самом свинарнике.
Тристан слушал его с уважением, потому что у него были твердые доказательства познаний Бордмана в виде его умения обращаться с печью. Тристан мог разжечь ее, но она гасла, как только он отворачивался, а Бордману она подчинялась безоговорочно. Я часто видел, как Тристан с интересом слушает постоянную болтовню ходящего по двору старика, и над ними обоими поднимался запах варящейся картошки.
Никакое животное не перерабатывает еду в мясо так же быстро, как свинья, и через несколько недель маленькие розовые существа с пугающей скоростью превратились в огромных раскормленных свиней. Их характер испортился. Они потеряли всякое очарование. Кормление перестало быть забавным зрелищем и являло теперь собой сцену драки, причем шансы Тристана в ней становились все слабее.
Я видел, как расцветало лицо Бордмана и как он бросал любое свое занятие, когда Тристан заливал в корыто похлебку, приготовленную в печи.
Ему явно нравилось наблюдать за ежедневным соревнованием, и он с удовольствием садился на угол каменного корыта. Тристан, слушая визг, который издавали свиньи, услыхавшие звон ведра, должен был собрать в кулак все свои силы. Он кричал на животных страшным голосом, но скорее для того, чтобы приободрить себя, затем открывал засов и оказывался среди хрюкающих, толкающихся животных и огромных грязных рыл, которые пытались прорваться к ведру. Их ноги топтались на его ногах, а сам он едва мог устоять под напором тяжелых тел.
Я не мог не улыбнуться, вспоминая былые времена, когда эта игра забавляла нас. Теперь было не до смеха. Тристан размахивал перед свиньями тяжелой дубинкой, прежде чем войти к ним. Удары палкой для расчистки хотя бы небольшого свободного места были единственным способом устоять на ногах, когда он оказывался внутри.
Свиньи уже почти достигли убойного веса, когда наступил ярмарочный день. Я вошел в комнату и застал Тристана, рассевшегося в его любимом кресле. Но было что-то необычное во всей картине: он не спал, у него в руках не было ни бутылки с лекарством, ни сигареты, ни «Дейли миррор». Его руки бессильно свисали с обеих сторон кресла, глаза были полуприкрыты, а лоб покрыт потом.
– Джим, – прошептал он, – у меня сегодня было самое адское утро за всю мою жизнь.
Я был встревожен его внешним видом.
– А что случилось?
– Свиньи, – сказал он квакающим голосом. – Они сбежали сегодня утром.
– Сбежали? Как им это удалось?
Тристан запустил пятерню в волосы.
– Это случилось, когда я кормил кобылу. Я задал ей сена и подумал,
