доктор Чанс собственной персоной, извинениями за опоздание он себя не утруждает.
– Мистер и миссис Фицджеральд… – Врач, высокий и худой как палка, моргает голубыми глазами, увеличенными толстыми стеклами очков, губы поджаты; он ловит одной рукой наш импровизированный воздушный шарик и хмуро смотрит на него. – Ну, я вижу, тут есть проблема.
Мы с Брайаном переглядываемся. Неужели этот человек с холодным сердцем проведет нас через эту войну? Неужели он наш генерал, наш белый рыцарь? Не успеваем мы объясниться, как доктор Чанс берет маркер и рисует на латексе лицо, довершая изображение очками в проволочной оправе, как у него.
– Вот, – говорит он и отдает игрушку Кейт с улыбкой, которая совершенно меняет его.
Свою сестру Сюзанн я вижу раз или два в год. Она живет меньше чем в часе езды от нас и в нескольких тысячах миль философских убеждений.
Насколько я могу судить, Сюзанн платят уйму денег за то, что она помыкает людьми. Теоретически, она подготовилась к этой карьере на мне. Наш отец умер, когда стриг лужайку в свой сорок девятый день рождения. Мать так никогда и не оправилась от нежданного удара. Сюзанн была старше меня на десять лет и взяла на себя роль матери. Она проверяла, выполняю ли я домашние задания, заполнила анкеты для поступления в школу права и имела большие планы на мое будущее. Она была умная, красивая и за словом в карман не лезла, что бы ни происходило. Для любой катастрофической ситуации могла отыскать подходящее противоядие, все исправить, и это обеспечило ее успехи в работе. Она чувствовала себя одинаково комфортно и в комнате для заседаний совета директоров, и на пробежке вдоль берега реки Чарльз. Все, чем бы сестра ни занималась, казалось легким делом. Кто бы стал следовать такой ролевой модели?
Мой первый бунт – выход замуж за человека без высшего образования. Второй и третий – беременности. Полагаю, когда я не пожелала принять на себя роль новой Глории Оллред[8], сестра вполне обоснованно записала меня в категорию пропащих. А сама я до настоящего времени вполне оправданно себя к таковой не причисляла.
Не поймите меня неправильно, Сюзанн любит племянницу и племянника. Присылает им резные фигурки из Африки, ракушки с Бали, шоколадки из Швейцарии. Джесс хочет работать в таком же стеклянном кабинете, как у нее, когда вырастет.
– Все не могут быть такими, как тетя Занни, – говорю я ему, подразумевая, что это я не могу быть ею.
Не помню, кто из нас первым бросил перезванивать, если пропускал звонок, но так было проще. Ничего нет хуже тишины, тяжелыми бусинами нанизанной на нить слишком деликатного разговора. А потому мне потребовалась целая неделя, чтобы взяться за трубку телефона. Я набираю прямой номер.
– Линия Сюзанн Крофтон, – отвечает мужской голос.
– Да. – Я медлю. – С ней можно поговорить?
– Она на совещании.
– Пожалуйста… – Я набираю в грудь воздуха. – Пожалуйста, скажите ей, что звонит ее сестра.
Через мгновение мягкий
