троюродным прадедом. Ленное владение нашей семьи было заслужено моим прапрадедом, дядей патриарха Же. Во время войны с альянсом Железной пяты Хаос послал двадцатитысячный корпус в поддержку наших союзников – Лиги Равновесия. Мой предок командовал в нем одним из полков и отличился достаточно для вручения ему за заслуги выморочного владения.
Но вернемся от истории рода к моей: кроме печали по поводу смерти деда в воздухе витало странное напряжение. Старшой посматривал на меня косо, я сразу решил – завидует! Отцу постоянно недоставало времени со мной поговорить, да и с матушкой я нормально не пообщался: как-то вдруг по ее охам и ахам, глупым вопросам и каким-то вздорным, ограниченным репликам мне вдруг стало ясно – а ведь она не блещет умом! Отчасти во мне говорил подростковый максимализм, отчасти – некоторое чувство опустошения после реального боя, ранения и смерти самого близкого человека. Возможно, еще сыграло некую роль то, что я крайне редко навещал семью – учеба и тренировки требовали от меня полного самоотречения, а в шестнадцать дети растут быстро.
Сестер не было: они отбыли для покаяния и размышлений в Храм Боли (в нашем кругу считается полезным в случае смерти близких отправлять молодых девиц в подобные заведения – это воспитывает в них стойкость к утратам и возвышенный дух… хотя я так не считаю). Младшего братишку тоже не застал, о чем весьма жалел – он был серьезно болен, творческая натура, у него случилось что-то вроде горячки, он бредил и в бреду разговаривал с дедом, короче его тоже отправили в храм, только на сей раз Исцеления.
Общение с близкими у меня не складывалось, и я сделал еще одно открытие: по-настоящему близок мне был только дед, а искренне люблю я, наверно, только Риона, ну а сестры… они все же девчонки.
В результате на третий день моего пребывания, когда я скучал в родимых пенатах, а меня доставало ноющее плечо: в нашем домене существует смена погоды и, как назло, была поздняя осень, меня побеспокоил посыльный. Он принес письмо от поверенного покойного. Мой дед в личных делах по старой армейской привычке больше доверял полковому поверенному, нежели семейному. В письме, вернее записке, говорилось, что старик (я видел его несколько раз – вот уж кто был настоящим старцем) намерен посетить меня после обеда для передачи адресованных мне важных документов. Меня это не слишком удивило, как раз чего-то подобного я ожидал. Как-то не верилось мне, что дед способен уйти, не попрощавшись со мной.
Дождь шел весь день, плечо ныло, а время шло крайне медленно. Измаявшись, я таки дождался прихода поверенного.
– Эксе Пут, – представился он, протянув мне ладонь для пожатия. – Ну что, молодой господин, приступим?
– Курсант Виктор Дан Хали, с вашего позволения, присаживайтесь, пожалуйста. – Я искренне рад был его видеть и излишне суетился.
Старик пристроился в кресло и разложил на коленях папку.
– Ну что
