традицию. Нам пришлось соскочить с грузовика и распрощаться; у миннесотцев не было никакого интереса тут торчать. Было грустно смотреть, как они уезжают, и я понял, что никогда их больше не увижу, но так оно и было. «Не заморозьте свою задницу этой ночью», – предупредил я. – «А ты не сожги свою в пустыне завтра днём». – «Со мной всё в порядке, во всяком случае до конца этой зябкой ночи», – сказал Джен. И грузовик ушёл, продираясь через толпу, и никто не обращал внимания на странных детей под брезентом, смотревших на город, как младенцы из-под покрывала. Я глядел, как он исчезает в ночи.
5
Я остался с Монтаной Слимом, и мы двинули по барам. У меня было около семи долларов, пять из них я по глупости спустил в эту ночь. Сначала мы тусовались со всеми ковбойскими туристами, нефтяниками и владельцами ранчо, в барах, в дверях, на тротуаре; затем я на время оставил Слима, который побрёл по улицам, малость ошалев от виски и пива: он был таким пьяным; его глаза остекленели, и минуту спустя он будет о чём-то рассказывать абсолютному незнакомцу. Я вошёл в мексиканский ресторанчик, и официантка была прекрасной мексиканкой. Я поел, а потом написал ей маленькую любовную записку на обратной стороне счёта. Ресторанчик был пуст; все были где-то ещё и пили. Я попросил её перевернуть счёт. Она прочитала и рассмеялась. Это было небольшое стихотворение о том, как бы я хотел, чтобы она пришла и была со мной этой ночью.
«Я бы с удовольствием, чикито, но у меня встреча с моим парнем».
«Ты не можешь послать его?»
«Нет, нет, не могу», – сказала она грустно, и мне понравилось, как она это сказала.
«Я приду ещё», – сказал я, и она сказала: «В любое время, малыш». Я поторчал там ещё, чтобы на неё полюбоваться, и выпил ещё одну чашку кофе. Её приятель угрюмо вошёл и хотел знать, когда она освободится. Она суетилась, чтобы быстрее закрыть заведение. Я должен был уйти. Я подарил ей улыбку, когда уходил. Снаружи всё было таким же диким, разве что толстяки уже напились и громко орали. Это было занятно. Там были индейские вожди, они бродили в больших головных уборах, такие торжественные среди покрасневших пьяных лиц. Я увидел, как Слим шагает, качаясь, и пошёл вместе с ним.
Он сказал: «Я только что написал открытку моему Па в Монтану. Ты не мог бы найти почтовый ящик и опустить её?» Это была странная просьба; он дал мне открытку и прошёл через распашные двери салуна. Я взял открытку, подошёл к ящику и быстро взглянул на неё. «Дорогой Па, я буду дома в среду. Со мной всё в порядке, и я надеюсь, что и с тобой тоже. Ричард». Так я увидел его с другой стороны; как нежен он был со своим отцом. Я пошёл в бар и присоединился к нему. Мы подклеили двух девушек, симпатичную юную блондинку и толстую брюнетку. Они были глупые и угрюмые, но мы хотели ими заняться. Мы повели их в покосившийся ночной клуб, который уже закрывался, и там я спустил всё, кроме двух долларов, на виски для них и пиво для нас. Я напился и мне было всё равно; всё было прекрасно. Всё моё существо и цель были нацелены на маленькую блондинку. Я хотел войти туда изо
