Вот цветочки, мы их поливаем!» Причем Кабанов отчетливо помнил, что все это когда-то было на самом деле. Кабанов улавливал и вспоминал давно забытые запахи детского сада, где намешаны и молочный запах сонных детей, и тухлятинка корма для аквариумных рыбок, и приторный аромат диетического обеда, и аммиачный душок описанных матрацев… Он был маленький, хорошенький и совсем не толстенький. Воспитанный малыш, с которым девочки любили играть в дочки-матери. Кабанов вовсе не со стороны смотрел на себя; он присутствовал в поющем песенку малыше, осознавал себя ребенком, но в то же время мыслил так же, как и сейчас. И понимал, что ничего с годами не изменилось, не произошло качественного скачка, разве только масса тела увеличилась многократно. «Странно, – думал Кабанов во сне. – Что ж получается? Я не изменился? Я остался ребенком? Зачем же мне тогда все, если и так хорошо?» И звонким голосом подхватывал дружный куплет: «Вот цветочки, мы их поливаем…»
Глава 6
Проснулся он от нестерпимого голода. Выздоравливающий организм требовал калорий. Некоторое время Кабанов неподвижно сидел под столом, принюхиваясь к гамме запахов, но ничем съестным не пахло. Голову его тем временем все плотнее забивали мысли о еде. Осторожно высунувшись из своего убежища, Кабанов увидел, что Толстуха и Полудевочка-Полустарушка сидят за пяльцами, а Бывший, покряхтывая, ходит по мастерской кругами. Со стороны карьера доносился одинокий скрежет лопаты.
Голод брал верх над страхом, и Кабанов решился выбраться из-под стола. Убедившись, что никто не обращает на него внимания, он быстро пересек мастерскую и подошел к столику с керосинкой. Там он старательно обнюхал все кастрюли и сковородки.
– А где еда? – спросил он, конкретно ни к кому не обращаясь.
– Мы уже поели, – с удовольствием ответила Толстуха, прокалывая ткань иголкой. – А твоя красавица для тебя еще ничего не заработала.
Кабанов едва сдержался, чтобы не выдать Толстухе нечто отчаянно-дерзкое, вроде: «Да подавись ты своей едой!» Голод был слишком силен, чтобы решиться на подобное самоотречение, а последствия могли быть трагическими.
– А в долг нельзя попросить? – вроде как в шутку спросил он.
– В долг можно, – подтвердила Толстуха, любуясь только что вышитым ею глазом. – Но под проценты.
– И много процентов?
– Сто в сутки.
– Да это же грабеж! – возмутился Кабанов. – Мои самые наглые кредиторы дают мне бабло под двадцать процентов в месяц!
– Ну так иди к своим кредиторам, – легко ушла от дискуссии Толстуха.
Он все же согласился и получил восьмушку черствого хлеба, обгрызенного по краям мышами. Хлеб слегка пригасил голод.
– Проще заработать, – дала добрый совет Полудевочка-Полустарушка. – Терпение и труд все перетрут. Как потрудился, столько и получил.
– А я против монетизации, – отозвался Бывший и, пользуясь тем, что Толстуха
