к матери, надеясь найти там убежище. Сначала Джин и дети оставались на месте, полагая, что напряжение вот-вот спадет. Однако и им в конце концов пришлось бежать, взяв с собой лишь те вещи, которые поместились в такси.
Город, через который они ехали, очень изменился. Тут и там сновали грузовики, груженные мебелью, которую люди сумели забрать при переезде. По улицам брели мужчины, сгибавшиеся под тяжестью старых диванов и кресел. На перекрестках горели машины. Тлели школьные здания, подожженные попавшими в них снарядами. К небу поднимались огромные клубы дыма. Ни один светофор не работал, а потому на пересечении улиц стояли молодые люди в гражданском и регулировали движение. 60 автобусов, находящихся у католиков, были расставлены по улицам так, чтобы сформировать баррикады; все новые и новые линии фронта указывали на разгоревшийся этнический конфликт. Повсюду куски резины и битое стекло; один из поэтов впоследствии назвал это «белфастским конфетти».
А среди этого побоища – упрямые жители Белфаста, которые просто приспособились к беспорядкам и продолжали жить. В промежутках между стрельбой передняя дверь тихонько приоткрывалась, и белфастская домохозяйка в очках в роговой оправе просовывала голову в щель, чтобы проверить, все ли «чисто». Затем она появлялась снова, уже набросив дождевик и прикрыв кудри косынкой, и шла прямо через зону военных действий к магазинам.
Водитель такси был так напуган происходящим, что отказался вести Джин и ее детей дальше, чем до Фоллз-роуд, а потому им пришлось оставшуюся часть пути тащить свои вещи на себе. Они пришли к Артуру, находившемуся в доме матери, но у Мэри МакКонвилл была лишь одна спальня. Женщина наполовину ослепла, а поскольку ей никогда не нравилась бывшая домработница, вышедшая замуж за ее сына, они с Джин не ладили. Кроме того, на этой территории постоянно велись перестрелки, поэтому Джин и Артура предупредили, что дровяной склад за домом могут поджечь, и тогда огонь перекинется на здание. Итак, семья снова отправилась в путь, теперь уже в католическую школу, которую превратили во временное убежище. Они спали в классе на полу.
Жилищное управление Белфаста строило капитальные дома для размещения тысяч людей, вдруг оказавшихся беженцами в своем собственном городе, и МакКонвиллам в конечном итоге предложили только что построенный сельский домик – шале. Но когда они прибыли туда, то обнаружили, что его захватила семейка бродяг-скваттеров[7]. Многие люди, сорванные со своих мест, стремились заселиться куда угодно. Католики въезжали в дома, брошенные протестантами, а те занимали помещения, откуда выехали католики. Во втором шале МакКонвиллы столкнулись с той же проблемой: здесь жила другая семья, которая отказалась покинуть дом. На Дайвис-стрит строилось много новых домов, и на этот раз Артур МакКонвилл сумел настоять на своем и остался с рабочими до того, пока не закончится стройка, так чтобы никто не мог первым занять его дом.
Жилище было совсем простым: четыре
То есть тех, кто незаконно вселился в дом.
