в XVII веке и установившие там плантационную систему, в которой местные, говорящие на гэльском языке, оказались вдруг арендаторами и наемными работниками на тех землях, что некогда им принадлежали.
Но в доме на Сливгаллион-драйв из всей этой саги более всего вспоминали главу под названием «Пасхальное восстание 1916 года», когда группа ирландских революционеров захватила здание почты в Дублине и объявила Ирландию свободной и независимой республикой. Долорс росла, слушая легенды об отважных героях мятежа и об одном из его предводителей – поэте-романтике Патрике Пирсе. «Всеми своими поколениями ирландцы доказали свое право на национальную свободу», – вещал он со ступенек здания почтамта.
Пирс был неисправимым романтиком, увлеченным идеей кровавой жертвы. Еще ребенком он мечтал о том, как пожертвует своей жизнью во имя чего-то высокого, а затем пришел к выводу, что в кровопролитии заключен некий высший смысл «очищения». Пирс восхищался христианской смертью прежних ирландских мучеников и за несколько лет до восстания писал, что «нужно согреть старое сердце земли красным вином сражения».
И он исполнил свою мечту. После краткого всплеска славы восстание было безжалостно подавлено британскими властями Дублина; Пирса и еще 14 его товарищей судили и приговорили к расстрелу. Ирландская война за независимость привела к разделению острова на две части: южную, 26 графств которой получили некоторую независимость как Ирландское свободное государство, и северную, шесть графств которой продолжали оставаться под управлением Великобритании. Подобно другим стойким республиканцам, семья Прайс не считала то место, где они жили, «Северной Ирландией». Для них оно было «севером Ирландии». На местном языке даже выбор слова приобретал политический смысл.
Культ мученичества может быть весьма опасен, и Акт о флагах и эмблемах строго регламентировал всяческие церемонии в Северной Ирландии. Ирландского национализма боялись до такой степени, что на севере можно было угодить в тюрьму, просто вывесив триколор Республики. Будучи девочкой, Долорс надевала в пасхальное воскресенье свое лучшее белое платье, брала корзинку, полную яиц, и прикалывала к одежде белую, или пасхальную, лилию в память о подавленном восстании. Для ребенка это было чем-то вроде романтического ритуала, щекочущим нервы ощущением своей причастности к тайному обществу нарушителей закона. Она научилась прикрывать лилию рукой при виде приближающегося полицейского.
Однако иллюзий относительно погребального звона по тем, кто посвятил себя «этому делу», у нее не было. Альберту Прайсу не довелось увидеть своего первенца – старшую дочь, умершую в младенчестве, пока отец находился за решеткой. У Долорс была тетя Брайди, одна из сестер Крисси, которая в юности тоже принимала участие в борьбе. Однажды, в 1938 году, Брайди помогала перенести взрывчатые вещества из тайника, а они вдруг детонировали. Взрыв оторвал Брайди кисти обеих рук, обезобразил лицо и навсегда лишил зрения.
