мысленно проклиная и Ляльку, и американскую киноиндустрию, и свою дурацкую покладистость, от которой были одни неприятности. Вот надо было ей в это кино по морозу тащиться! – Я сейчас вытру!
И выхватив из кармана бумажные носовые платки, Света начала усердно шарить в темноте.
– Гера, что у тебя там? – раздался ещё один довольно заинтересованный мужской голос. – Что ты вяжешься к девушке? Неужели не понятно, что она шла в уголок задумчивости, ей сейчас не до тебя. Вот пойдёт обратно, тогда и будешь её клеить.
Судя по тону, обладатель голоса, как и авторы фильма, тоже был убежден в своем остроумии. Ему, вероятно, казалось, что это ужасно смешно.
– Девушка, – прошипел пострадавший, – перестаньте хватать меня за штаны, их бесполезно вытирать – их сушить надо! Я весь мокрый! Дайте мне встать.
– Вах, не донесла, – снова неудачно сострил второй голос. Возня на соседнем кресле его занимала явно больше, чем комедия на экране.
Сзади зашикали.
«Можно подумать, приличные люди при шли в оперный театр! Шикают ещё…» – раздражённо подумала Света про себя, а вслух извинилась и потащилась вслед за жертвой к выходу.
«Чёрт бы побрал тех, кто придумал продавать в кинотеатрах колу!»
Судя по размерам бедствия, до Светланиного демарша у парня было полведра газировки. По светло-голубым джинсам разлилось отвратительного цвета пятно, даже не пятно, а пятнище. Судя по колеру, сухим остался только ремень и штанины ниже колен.
– Мда, – протянула Светлана и нахмурилась. – Давайте я оплачу вам химчистку. Или, хотите, дайте мне, я постираю и верну.
– Хочу, – совершенно серьезно кивнул облитый. – Сейчас, стяну портки, повеселя вас трусами в горошек, и пойду домой, согреваемый шерстью на коленках.
– Вы шутите?
– Нет, я абсолютно серьёзен. Как и вы, – он вдруг улыбнулся и добавил: – Гера.
– Что «Гера»? – не поняла Светлана, заторможенно сообразив, какую чушь только что предложила. Ладно бы от смущения, так ведь нет! Просто её так разозлил фильм, что даже стыдно особо не было – она чувствовала только раздражение и неловкость от того, что устроила неприятности незнакомому человеку. Сидела бы сейчас дома с мамой, чай пила, вопли какие-нибудь смотрела: мама любила всякие ток-шоу с разборками, когда все на всех орали, было ничего не разобрать, и только жуткие, перекошенные злобой лица обозначали общее направление балагана. Александра Александровна в такие моменты говорила, что нужно ценить спокойную, мирную жизнь, когда нет вот такой родни или знакомых, с которыми нужно насмерть сцепляться перед миллионами телезрителей, вываливая всё грязное белье. Светлана эти разборки терпеть не могла, но сейчас следовало признать, что просмотр телешоу был бы гораздо менее дискомфортным, чем весёлый вечер, который ей устроила Лялька.
– Гера – это мое имя, – парень сунул руки в мокрые карманы и подсказал: – А вас как зовут?
– Света меня зовут, – пробормотала
