недели безмолвия, – кивнула Вения, намекая на пеллианскую традицию, согласно которой люди, терявшие кого-нибудь из близких, обычно уединялись вдали ото всех недели на две, а то и больше. Друзья и родственники приносили им еду, занимались их делами и делали за них любую работу.
– Галатинцы о подобном и не слыхали, – сказала Эмми.
– Галатинцы и слышать ни о чем не хотят, если это пришло не из Галатии, – дернула плечом Парит. – Но как соблюдать недели безмолвия, если тебе надо зарабатывать на жизнь?
– Вот-вот, – согласилась Лиета. – Я слишком быстро вернулась к работе. Вела себя как галатинка, а не пеллианка.
Я прикусила губу. Все, что они обсуждали, не имело к моей проблеме никакого отношения.
– Послушай, Эмми, – проговорила Парит. – Ты как-то обмолвилась, что твоя мама наносила сакральные надписи на таблички разными способами?
Дальнейшую беседу я пропустила мимо ушей: они погрузились в обсуждение глиняных табличек и тайных надписей, передававшихся от матери к дочери, от бабушки – к праправнучке.
– Тебя что-то тревожит? – шепнула Лиета и тепло, по-матерински, хоть и не являлась мне даже дальней родственницей, накрыла ладонью мою руку.
Я затрясла головой. Парит как раз начала рассказывать про базарный день, проходивший в пеллианском квартале. Она так смешно гримасничала, передразнивая пеллианскую торговку, шикавшую на не в меру расшалившихся детей, что все покатывались со смеху.
– Жизнь продолжается, – не подумав, ляпнула я. – И что ни делается, все к лучшему.
– Это после зимы-то? – Лиета плотно сжала губы. – Не все, мне кажется.
«Ее сын», – мелькнуло у меня в голове.
– Простите, я сболтнула глупость.
– Нет, ты права. Лето как лето – такое же, как и все предыдущие, – она подавила вздох. – Моя мирита, она не сдается. И для меня это – словно нож в сердце.
Мирита – «обретенная дочь», «дочь дарованная» – так в Пеллии сердечно называли жену сына. По сравнению с ней обычная галатинская «невестка» звучала сухо и чересчур казенно.
– Она работает?
– Да, шьет, по правде говоря. Хорошая рукодельница, быстро штопает. Она пробовала устроиться прачкой, да хозяйка ее невзлюбила.
«Интересно почему, – шевельнулась мысль в моей голове. – Потому что поддерживала Красных колпаков или потому что пеллианка? Или совсем по иным причинам?»
Я задумалась. Алиса уже разместила объявление в газете и даже получила несколько откликов. Я вполне полагалась на нее, она подыскала бы нам отличную новую швею, но мне захотелось помочь невестке Лиеты.
– Передайте ей, пусть поговорит с моей помощницей.
Лиета изумленно вытаращилась на меня.
– Но она… Она не белошвейка и никогда не шила для знатных дам!
– Если она любит учиться, то станет настоящей белошвейкой. – Я с улыбкой покосилась на Эмми. – Ну, а если не любит… –
