Сидельников! – заметив в конце коридора знакомое лицо, прокричал он. – Взять книгу регистрации материалов и лично вывернуть архив во второй раз!
– Вы кто? – очень медленно и членораздельно поинтересовался Гасилов.
– Мне кажется, я самая большая неприятность города Старооскольска за всю историю его существования. Так я не услышал – как рука?
– Ноет.
– Это хорошо.
– Что же в этом хорошего? – Гасилов фыркнул и недружелюбно посмотрел на человека, статус которого до сих пор не уяснил.
– Хорошо в том смысле, что вот, к примеру, у Журова с Хотынцевым уже ничего не ноет. – Следователь подтолкнул Гасилова к лестнице и после этого стал нравиться ему еще меньше.
Вкуса чая, предложенного московским следователем, раненый прокурор не ощущал. Больничные анестетики и бета-блокаторы, коими молодой человек был напичкан, как апельсин водкой, стояли в горле и на языке неприятной горечью, мешали адекватно воспринимать даже запах табака. Тем не менее чай он пил старательно, уже знал должность и полномочия собеседника, поэтому старался понимать его и быть при этом понятным ему.
– Два месяца до пенсии,
– Два месяца до пенсии, и тут это дело, – говорил Лисин. – Вы понимаете, что это значит?
– Нет.
– Это значит, что имя мое пронесется сквозь века или я с позором отвалю в Балашиху удить карасей. Так вы видели лицо убегающего мужчины?
– Я видел его со спины. – Гасилов утвердительно качал головой, однако его ответ только частично совпадал с этими движениями. – Когда он бежал на меня, я какое-то мгновение держал взгляд на его лице. Но этого недостаточно, чтобы я смог сейчас нарисовать словесный портрет. Когда я увидел пистолет…
– Ты испугался.
– Нет, не успел. Скорее я растерялся. В противном случае мне удалось бы заскочить в кабинет – время для этого было.
– Но ты продолжал стоять и видел не лицо мужчины, а лишь его абрис и пистолет?
– Вы умеете правильно отвечать на свои собственные вопросы, – начал ерничать Гасилов.
После расслабляющих препаратов он ощущал душевную раскрепощенность и верил в то, что неуязвим ни для пули, ни для сабли.
– При этом сохраняю надежду на то, что ты тоже примешь участие в нашем разговоре.
– Я разглядел его позже, но опять-таки со спины. Он навел на меня «ТТ», вхолостую сработал пальцем, и я понял, что пистолет разряжен. Убийца к тому времени уже почти выбил оконную раму. Все, что ему оставалось, это бросить в меня ствол.
– Почему убийца? – помолчав, спросил Лисин. – Ты видел, как он убивал Журова, Хотынцева и Голощекину?
– Нет, – ответил прокурор, чуть подумав.
– То-то. – Следователь распустил под кадыком узел галстука, развалился в кресле и вдруг спросил: – Давно в прокуратуре?
– В этой или вообще?
– Вообще, –
