не сдавал и впредь такой подляны не сделаю. Да ты подумай: хоть бы и сдали, а как дружки его узнают?! Как мыслишь, Витя?
Витя, третий из собеседников, задумчиво повертел стакан в руках:
– Дружки… А ежели не дружки, а тот, кто его продырявил? Тоже мало не покажется. Выждать надо! У нас его хрен кто найдет, а как оклемается – пусть сам уходит. Своей дорогой.
В этот момент парнишка, лежащий рядом, пришел ненадолго в себя. Он расслышал последние слова и вдруг сказал:
– Собратья! Я не могу сейчас уйти! Силы зла, страшные враги охотятся за мной. Им нужна моя жизнь, а я слаб и болен. Но я скоро приду в себя и покину вас, добрые люди! И благодарность светлых сил за ваши дела будет велика! Ведь я – воин света!
Тут голова его откинулась, и он снова впал в забытье. Трое ошалевших бомжей смотрели на него с ужасом, смешанным с недоумением.
…Не знал тогда несчастный «воин света», что просто так уйти ему не удастся. А между тем вокзал уже был плотно обложен суровыми, коротко стриженными ребятишками. И у каждого была его фотография. Они точно знали, где можно было ожидать появления раненого паренька, и упускать его не собирались.
Глава 2
После прихода Крячко разговор затянулся еще чуть ли не на час: пока вводили общими усилиями Станислава в курс неожиданно свалившегося на них дела, пока выслушивали его бурные протесты, смысл которых сводился к тому, что надоели полковнику Крячко заказные убийства хуже горькой редьки…
– Нет бы, – жаловался Станислав, – старая, добрая банда, а мы со Львом Ивановичем в засаде: верные шпалеры наперевес, и все такое. Сидишь себе сутки не жравши в какой-нибудь вонючей канаве, наблюдаешь звезды и прочие небесные планеты и читаешь про себя наизусть «Стихи о советском паспорте». Романтики полные штаны, а голова, обратите внимание, свободная! А вы что мне сосватали? Еще друзьями называетесь! Тут ведь думать надо, на это у нас Гуров мастак, а он, гляди, в халявную командировочку сваливает – от нас, грешных, отдохнуть!
Имелось у Станислава Крячко ценнейшее качество – он никогда не унывал, всегда был готов к шутке, дружеской подначке, розыгрышу. В их нервной, тяжелой, а порой и кровавой работе любая психологическая разрядка помогала выдержать зачастую немыслимое напряжение. Вот и сейчас легкая трепотня Крячко, особенно по контрасту с мрачноватой серьезностью Карташева, произвела свое живительное действие: Гуров и Орлов заулыбались. В конце-то концов, трем этим людям, безгранично доверявшим друг другу, не привыкать было решать головоломные задачи.
Принесенные Верочкой кофейные чашечки опустели, в знаменитой генеральской хрустальной пепельнице стало на два окурка больше. План антибарановской кампании постепенно обретал четкие черты.
– Лев, начни с предыстории. – Генерал, завистливо поглядев на дотлевающий окурок, развернул карамельку, заменявшую ему любимый «Беломорканал» фабрики Урицкого, который врачи запретили Орлову несколько лет назад. – Откуда
