пробуждения давно сложившихся оппозиционных структур, которые и сменяли правящие режимы («Братья-мусульмане» в Египте, «Ислах» в Йемене).
В странах западной цивилизации и бывшего СССР потенциал протестной массы усиливается неформальными связями с частью истеблишмента, а также вторичным вовлечением части общественных институтов (профсоюзные[1] и правозащитные структуры, малые оппозиционные партии, союзы малых предпринимателей, пацифистские и экологические организации, ассоциации меньшинств)...»
Все это сопровождается настоящим моральным террором против тех видных людей, которые не поддерживают протестующих. Их начинают травить, называть охранителями, мракобесами, реакционерами и т. д. В общем, очень знакомый нам по истории русских революций прием. Равно как и по истории драматического перерождения Запада в 1960-е.
И, конечно, протестующие и словесно, и физически атакуют правоохранительные структуры. Такой участи подвергаются либо отдельные из них (внутренняя разведка МВД в Египте), либо сословие в целом. В ответ на такой натиск силовые органы в ряде стран мобилизуются для корпоративного, цехового, сословного сопротивления «силам бунта». К делу привлекаются консервативные партии и СМИ. Доходит до того, что уже в США раздаются голоса тех, кто призывает государство применить противоповстанческие и усмирительные (countersinsurgence) операции. (Например, Эндрю Экзам, старший сотрудник Центра за новую американскую безопасность и специалист по counterinsurgence, в своем блоге Abu Mukawama всерьез поднимал вопрос о command and control (здесь: введение военного командования и управления) калифорнийских городов, ссылаясь на примеры российской политики на Северном Кавказе. Настолько его напугало движение «Оккупируй Уолл-Стрит»).
«Протестное движение, в свою очередь, использует пацифистские лозунги для интеграции ветеранов силовых структур, особенно пострадавших в ходе карательных операций («Революционные офицеры» в Египте, «Ветераны за Occupy» в США, «Шоврим штика» в Израиле)…» – пишут авторы «Анонимной войны».
Они отмечают, что на Западе создается полная иллюзия случайности и «бесконтрольности» процесса, причем именно за счет вовлечения в протесты элит и контрэлит. Например, против «оккупантов Уолл-стрит» принимаются реальные полицейские меры, и их воспринимают не как «политический театр», а как подлинный «революционный процесс», увлекающий за собою массы символикой и броскими лозунгами.
Можно ли считать такие западные протесты отражением внутренней войны в этих странах? Пока, как пишут Кобяков, Черемных и Восканян, это кажется нелепостью большей части экспертов. Однако даже если «внутренняя война» и есть, она совсем не противоречит «целеполаганию манипуляций глобального масштаба».
Авторы считают, что об этом впрямую гласит описание информационной войны, данное полковником Ричардом Шафранским из «РЭНД-корпорейшн»:
«Информационная война может быть частью сетевой
Крис Хеджес (портал truthdig) отмечает, что в штате Калифорния, где особо активно движение «оккупантов», либеральные интеллектуалы и политики и статусные профсоюзные лидеры предпочитают высказываться в их поддержку, т. к. боятся в противном случае оказаться никому не нужными (irrelevant). –
