летали мячи. Народ гулял. «А еще довольно светло, правда?» – сказала одна женщина, обращаясь к подруге. В это самое время другая женщина сказала, обращаясь к мужу: «Смотри, уже довольно темно!» И обе были одинаково правы. Потому что на земле был тот таинственно чарующий час летнего вечера, когда, как сказал поэт, «день угасал, ночь нарождалась». Именно в этот час на одной из менее людных аллей парка появился невысокий, лысый, плотный мужчина сорока пяти лет, несколько неопрятно одетый: старые джинсы, мятая вельветовая курточка зеленого цвета, рубашка без галстука. Он явно под градусом, возбужден, его грустные глаза кажутся сейчас задорными и нахальными. Шагая по самой середине аллеи, он все время посматривает то направо, то налево – взор его в основном привлекают молодые женщины и девушки, расположившиеся на скамейках.
Он (сворачивает к одной из скамеек, на которой сидит блондинка средних лет с высокой прической. Старательно деловито). Вы не в курсе случайно: этой ночью дождь намечается или не намечается?
Блондинка. Что, что?
Он (качнувшись). Я спрашиваю – дождь намечается или не намечается?
Блондинка. Сейчас муж подойдет – будет вам град, а не дождь!
Он. Спасибо. Вы очень толково ответили… (Кланяется, следует дальше. Снова сворачивает.) Девушка, вы не будете против, если я возле вас приземлюсь?
Девушка (поморщившись). Буду против! Я не переношу запаха спиртного, а от вас несет!..
Он. Извините… (Следует дальше. Снова сворачивает, подсаживается. Обращается к даме в очках.) Что нынче пишут в газетах? Война скоро будет?
Дама в очках. Пожалуйста, можете прочитать. (Протягивает ему газету, поднимается, уходит.)
Он тоже приподнимается, чтобы идти, но в последний момент, махнув рукой, опускается обратно. Разворачивает газету, лениво водит по ней глазами, начинает читать. Однако углубиться в чтение не удается – внезапно за его спиной раздается какое-то странное, неумелое посвистывание. Он оборачивается, поднимается – за скамьей, загадочно улыбаясь, стоит молодая женщина в цветастом платье, с сумочкой через плечо, у нее длинное худое лицо, длинная худая шея, простые волосы до плеч, фигура плоская, нескладная. Ей 35–37 лет.
Она (нежно растягивая слова). Добрый вечер, дорогой!
Он (несколько смущенный ее фамильярностью. С иронией). Добрый вечер, дорогая!
Она. А я к вам – у вас найдется спичечка? (Приподнимает руку с зажатой в пальцах сигаретой.)
Он. Найдется спичечка. (Достает из кармана коробок.) Для такой симпатичной дамы (зажигает) у меня всегда найдется спичечка!
Она. О-ооо! (Прикуривает. Игриво.) Можно? (Кивает на скамейку.)
Он. Что значит – можно? Лично я просто не представляю себе свою дальнейшую жизнь без вас!
Она. Ой, ой!
Он (пока она огибает скамейку, постилает газету). Прошу, дорогая!
Она. Спасибо, дорогой. (Садится.)
Он. С какой стороны вы прикажете мне расположиться? Вот, например, моя бывшая жена, по кличке «холера», всегда требовала, чтоб я сидел справа. А вы как любите?
Она. А мне все равно!
Он. Тогда я сяду слева, чтоб у нас с вами было все наоборот!
Она. Надо же!
Он. Только так! (Усаживается впритирочку. Шепчет ей на ушко.) Между прочим, могу сообщить вам по большому секрету, что меня зовут Николай.
Она. Как, как?
Он (певучим шепотом). Ни-ко-лай. Ко-ля. А вас?
Она (громко). Зачем вам мое имя, если я вся перед вами!
Он (с вожделением). У-у-у! Радость моя! (Заводит руку за ее спину, обнимает.) Я вижу, вы из тех женщин, которым важна не форма, а суть! Это очень хорошо!
Она. А вы из каких мужчин? (Пытается отбросить его руку.)
Он. Я мужчина свободный! (Обхватывает ее второй рукой, теперь она в кольце его рук.)
Она. Да-а? (Бьет его локтем в грудь.)
Он. Да! (Прижимает ее к себе.) Я сам себе хозяин!
Она. Сам себе… сколько угодно. Только не надо мной хозяйничать! Уберите руки!
Он (как бы не понимая). Извините.
Она (серьезно, резко). Я сказала – уберите руки!
Он. А я говорю
