шарики.
Премудрое это дело – хлебные шарики. Берёшь свежий и чуть смоченный постным маслом хлебный мякиш и начинаешь его тискать так и этак до тех пор, пока он не становится похож на пластилин. В воде он, конечно, размокнет, но не так сразу как просто кусок хлеба. Скатываешь из этого пластилина небольшой шарик, и насаживаешь на крючок вместо червячка. Глупая рыба подплывает к шарику и удивляется, что это не червяк. От удивления разевает рот, и шарик с крючком сам собой всасывается в рыбью пасть. Теперь можно и подсекать. Главное уловить для этого нужный момент. Мы с Ломом несколько раз уловили, а Фома только смотрел за этим волшебством, раскрыв рот, как удивлённая рыба.
– Жареная на костре без сковороды рыба гораздо вкуснее, чем жареная на плите, – озвучил Лом способ приготовления кушанья. – Самое сложное, то это как уловить момент, когда она будет готова. Важно не передержать её над огнём и не снять с огня слишком рано.
Высадились на берег, насобирали сучьев и разожгли костёр. Белки по деревьям так и шастают вверх-вниз. Нанизали рыб на прутики, посолили и развесили над костром. Пламя с потрескиванием весело лижет ветки, рыбки румянятся, белки продолжают шастать туда-сюда, с любопытством поглядывая на нас бусинками своих глаз. В животе начинает урчать от предвкушения непревзойдённого удовольствия. Запах просто сводит с ума.
– Скоро там? – не выдерживает Фома, сглатывая слюну.
– Скоро-скоро, – успокаивает Лом, – уже совсем недолго осталось. Нельзя снимать с огня прежде времени. Всё удовольствие можно испортить. Рыбка получится мягкая, сочная, просто божественная, с приятным еловым дымком. Такую ни в городе никогда не сделаешь, ни даже на камбузе. Хорошо, что мы её почистили, но ошкуривать от чешуи не стали. В чешуе мясо рыбы при пропекании приобретает вообще божественные вкусовые свойства…
– Помолчал бы уж, Лом. Все нервы вымотали твои гастрономические сказки. На слюну изойдём и погибнем, так и не попробовав замечательной, царской рыбки, – оборвал я Лома.
Он замолк, сосредоточенно наблюдая над дозреванием яства. Где-то далеко за скалами послышался негромкий, но нарастающий шум винтов то ли самолёта, то ли вертолёта. Этот шум вдруг резко стал громоподобным, как водопад звуков, когда летательный аппарат вынырнул из-за вершин скал, и вместе с этим на нас обрушился плотный, почти непроницаемый поток воды. Костёр мгновенно скончался, даже не пшикнув, деликатесно приготовленная рыбка плавает в грязи. Там же лежат и наши гастрономические мечты и надежды, а сами мы мокрые не просто насквозь. Вода стекает с нас потоками не намного меньшими, чем упала сверху. А над нами висит вертолёт пожарной охраны с гигантской бадьёй для воды, свисающей с него на тросе. С неба доносится усиленная мегафоном речь сначала на норвежском, а потом и на английском языке.
– О чём это они? – спрашивает Лом.
– Говорят, что запрещено разводить костры в лесу и около него. Приказывают нам оставаться на месте, пока не прибудет полиция, которая выпишет постановление
