просящей стороны. Константин Игоревич на её памяти еще ни разу не давал согласия. Ну а вдруг, чего доброго, понравится именно эта?
Анна Юрьевна искренне полагала, что беспокоить Константина Игоревича по таким пустякам, как три ягоды на дегустацию и несколько страниц странных рифмованных текстов вообще не стоило. Нормальный опытный секретарь и сам бы справился. Точнее, сама. А личное дело могло бы и подождать…
Размышляя о том, стоит ли делиться своими мыслями с Архонтом сегодня, Анна Юрьевна вошла в старомодный лифт, внутренность которого украшали многочисленные наклейки с лозунгами против употребления соли, и нажала на кнопку.
Долотов
За несколько сотен километров от лифта с Анечкой старший магистр-архивариус Андрей Леонидович Долотов в своем кабинетике героически боролся с желанием извлечь из винного архива бутылку водки и выпить её залпом. После прямого эфира в груди было тесно, в кармане лежал неизвестно как туда попавший неподписанный контракт на участие еще в пяти таких же безобразиях, а перед ним на столе располагался куб (нейроинтегрирующийся преобразователь универсального назначения) и клавиатура, на которой ему надлежало набрать или объяснительную по поводу участия в «Исторической правде», или заявление об увольнении по собственному желанию. От водки же, по идее, должно было стать легче.
По возвращении с эфира он был незамедлительно вызван к заместителю заведующего архивом и подвергнут неимоверному разносу. Брызжа слюной и волнуясь брюхом, замзав обвинил его в желании прославиться, опозорив при этом родной Архив – уникальную научную организацию, репутация и добрая слава которой создавались веками… Он требовал молчать и официального опровержения. Он давно присматривался и убедился в полной некомпетентности Долотова ещё до приема на службу. Он не собирался позволять всякому возомнившему себя светилом науки рассуждать о правде, а тем более о правде исторической в контексте искажения общепризнанной объективной действительности, которая является частью идеологического фундамента общества. Расшатывание же основ, предпринятое жалким ничтожным существом, возомнившим себя историком, ещё надлежало проверить на предмет уголовной наказуемости. И пусть усвоит себе существо это, что заступаться за него никто не будет. Словом, нёс громогласный начальственный бред самого отвратительного содержания.
Долотов, который сначала пытался было возразить, что ему в эфире просто не дали рта открыть в свою защиту, быстро устал и сник, а потом, не дослушав, встал и, пошатываясь, пошел к себе под истошные вопли руководства, отражающиеся от гладких стен, как будто специально предназначенных для этой цели.
Первой мыслью его было написать внушительную объяснительную записку, дабы положить её на стол заведующему Архивом, и он даже начал её печатать, но скоро беспросветно увяз в словах. Потому что невозможно сочинить что-нибудь серьёзное, ощущая себя дураком. Ну кем ещё можно себя
