только по телевизору видел. Да и то – те храмы, откуда велась трансляция на Пасху и Рождество, и близко не были похожи на эту маленькую деревенскую церквушку. Теремок, сложенный из бревен, с одной маковкой-куполом, не знаю, как они там называются. Звонница с небольшим колоколом да деревянный крест на куполе. Вот и вся церковь. Что там внутри, я особо не разглядел. Священнослужитель туда меня не пустил и весь ритуал провел в маленькой тесной прихожей перед входом в главный зал церкви. Не знаю, может, у них там ремонт или еще что? Ну да ладно, им виднее, как традиции правильно соблюдать. Как-никак это их хлеб.
Батюшка велел снять шапку, перекрестил меня несколько раз, потребовал, чтобы я преклонил колени. Я встал было на одно, но Фомин шлепком стека подрубил второе. Мол, я не дворянин, чтобы на одном колене стоять. Людям подлого сословия полагается преклонять оба. Подлое сословие, о как! Прямо так и сказал, между прочим.
Священник раскурил кадило с какими-то желтыми кусками то ли пластмассы, то ли смолы и затянул долгую молитву. Потом коснулся моего левого плеча и спросил:
– Отрекаешься ли ты от сатаны?
– Отрекаюсь, – я отвечаю, как учили.
Батюшка продолжает молитву, потом снова:
– Отрекаешься ли ты от сатаны?
И опять. Дым из кадила уже разошелся по всему тесному помещению махонькой церкви. У ме-ня закружилась голова, и все поплыло перед глазами.
Почему-то в памяти всплыл образ того толстого мужика из электрички. Он громко смеялся, вытирал жирными ладонями толстые губы с тараканьими усами и, довольный, хлопал себя по объемистому пузу. Потом он вдруг приблизил свое лицо к моему и заорал прямо в ухо, стараясь перекричать неожиданно громкий грохот электрички:
– Письмо я твоим родным отправил! Они за тебя не волнуются, для них у тебя все хорошо! А отсрочкой тебе не дадут воспользоваться, чай не ты первый такой умный. Так что даже не поднимай этот вопрос, понял? Знаю, что потом худо тебе с того будет, но так надо. Зацепка такая, понимаешь?
Я затряс головой. Ничего не понимаю.
– Надо так, вот что говорю! Слышишь?
– Не понял… не понял, говорю!
Тут мне на лоб с ощутимым шлепком опустился деревянный крест священника, и видение мужика из электрички рассеялось.
– Отрекаешься ли ты от сатаны?
– А? Уф… – я замотал головой. – Да, конечно отрекаюсь! На фиг он мне сдался!
Священник недовольно поморщился и побрызгал мне чем-то в лицо из небольшой миски. На удивление стало легче. Головокружение ушло, и вроде в помещении стало уже как-то не так душно, как в начале ритуала.
– Вставай, отрок, – батюшка был явно чем-то недоволен, – ступай. А я с твоим восприемником побеседую.
Ефим перекрестился. Он, оказывается, все это время стоял за моим правым плечом.
– Эта, святой отец… мне бы…
Священник недовольно поморщился:
– Ты что, латинской веры был, что ли? У нас на Руси говорят – батюшка.
