Ни я, ни Хоран голову вашего сына заменить не сможем – наше дело думать над исполнением этих решений. Вряд ли он собирал свою роту для того, чтобы ей командовал кто-то другой. Подменить его можно раз, можно два, такое случается, но на третий солдатики непременно задумаются, кто всё-таки в роте по-настоящему управляет… и ничем хорошим это не закончится.
– Думаю, я вас поняла, – кивнула госпожа ан Феллем. – И вы считаете, что ничего нельзя сделать?
– А что я или Хоран можем сделать, пока он сам не набьёт шишек и не наберется опыта? – Пожал плечами я. – Только дать совет, когда никто не видит и есть такая возможность. И то, у па… капитана может не вовремя закусить самолюбие и он сделает наоборот. Потом те, кто останется жив, конечно, ему голову нагреют и из роты уйдут, но это потом. А жизнь она даже у наемного солдата одна-единственная.
– Мой сын не настолько глуп!
– Вполне верю, но в жизни бывает всякое. Например, когда советы будут звучать слишком часто. В целом никаких других проблем у него нет.
Женщина задумалась. Размышления тоже ей очень шли. Я искоса любовался собеседницей, задатки художника, за последние двадцать лет реализуемые больше в карандашных рисунках стиля ню и кальках портаков[18] для сослуживцев, вылезли из глубин очерствевшей души и прямо-таки требовали испытать себя в настоящем искусстве.
– Сколько вам лет, фер?
Такого быстрого перевода темы я не ожидал. Да и отвечать на вопрос честно было, скажем так, опрометчиво; омоложение в Хейене было услугой, доступной далеко не каждому. Тем не менее нагло врать искренне нравящейся мне женщине тоже не хотелось.
– Мужчине, как и женщине, столько лет, насколько он выглядит.
– Вот как? – Мне открыто и по-доброму улыбнулись. – Не слышала таких слов…
Дама, всё еще задумчиво улыбаясь, покачала головой.
– Надо будет запомнить…
Я тоже улыбнулся и немного деланно развёл руками.
– Угощайтесь. Но про мужчину добавил сам, в оригинале упоминается одна только женщина.
– Спасибо! – Мне нежно коснулись лежащей на подоконнике левой кисти. – За все. И честность в том числе.
Женщина стала серьёзной.
– Я не одобряю выбор сына, но не могу с этим ничего поделать. Я знаю, что вы чужой в Аэроне, и, как попали в роту Лойха, мне тоже известно. Но теперь и вам следует знать, что в Бир-Эйдине у вас появились настоящие друзья. Которые не забудут ни вашей храбрости, ни вашего добра представителям нашего рода, ни вашей сегодняшней честности. – Фрейя ан Феллем еще раз на секунду накрыла мою кисть своей и, кивком попрощавшись, изволила удалиться, оставив в определенном недоумении. Создавалось впечатление, что она типично по-женски из сказанного поняла куда больше, чем подразумевал я сам. Поднапустил тумана в последней фразе, понимаешь…
На следующий день сразу с утра мы, естественно, никуда не уехали. Сначала нам с капитаном опять парила мозги местная власть,
Портак – татуировка.
