незнакомец, несколько возвышая голос. – Невольно? Разве «Авраам Линкольн» невольно охотился за мной во всех морях? Разве вы невольно очутились на борту этого фрегата? И снаряды невольно попадали в корпус моего судна? И мистер Ленд невольно метнул в меня гарпун?
В этих словах чувствовалось сдержанное раздражение.
Но на все его упреки у меня был готов ответ.
– Милостивый государь, – сказал я, – вам, вероятно, совершенно неизвестны споры, которые разгорелись относительно вас в Европе и Америке. Вы, вероятно, не знаете, какой отклик получили различные повреждения, произведенные вашим подводным судном. Я не буду утомлять вас перечислением всех предположений и догадок, которыми объясняли необъяснимое явление, я вам скажу только одно: «Авраам Линкольн», преследуя вас, считал, что охотится за могучим морским чудовищем, от которого во что бы то ни стало требовалось очистить моря.
По губам капитана скользнула легкая усмешка. Он спросил прежним спокойным голосом:
– Господин Аронакс, вы поручитесь, что ваш фрегат не стал бы преследовать и угощать снарядами подводное судно?
Этот вопрос смутил меня. Разумеется, капитан Фаррагут не задумался бы ни на секунду; он счел бы своим долгом уничтожить подобное судно так же, как и гигантского нарвала.
– Ведь не поручитесь, профессор? – продолжал капитан. – Принимая все это во внимание, я полагаю, что могу считать вас своими врагами и поступить с вами как с врагами.
Я на это ничего не ответил. И что было мне отвечать? Спорить, доказывать? Какие споры и доказательства, когда находишься во власти другого? Мышь в лапах у кошки никогда не спорит и ничего не доказывает.
– Я очень долго колебался, – продолжал капитан. – Ничто меня не обязывало оказывать вам гостеприимство. Если нам следовало расстаться, то мне не к чему было с вами встречаться. Я мог бы опять вывести вас на палубу этого судна, погрузиться в морскую глубину и забыть о вашем существовании. Согласитесь, что я вправе был это сделать?
– Дикарь, возможно, был бы вправе, – отвечал я, – но человек цивилизованный – нет!
– Профессор! – резко возразил капитан. – Я вовсе не из тех людей, которых вы называете цивилизованными! Я разорвал все отношения с обществом. Я имею на это веские причины. Поэтому я не повинуюсь ни общественным правилам, ни законам и попросил бы вас никогда о них при мне не упоминать.
В глазах незнакомца сверкнул гнев, на лице выразилось презрение.
Я подумал, что у этого человека, наверное, страшное прошлое. «Прервал все отношения с обществом!», «Не повинуюсь ни его правилам, ни его законам!». Легко сказать!
Незнакомец умолк и как будто погрузился в свои воспоминания.
Я глядел на него с ужасом и любопытством, как, вероятно, Эдип глядел на сфинкса.
После томительного молчания он снова заговорил:
– Итак, я долго колебался, но наконец решил, что могу совместить свои интересы
