такое странное, отчего один человек вдруг убивает другого. А может такое странное было изначально в их отношениях, только никто не замечал, не улавливал, потому что любовь заглушала всё, и разумеется – заглушала даже страх.
– Ну всё, пора… Готова? – спросил Ярослав так, как будто они вместе собирались в поход, назад пути из которого уже не было.
Тем не менее он будто подбадривал… Так что она даже сразу не поняла, о чём это он.
Всё время поворачивать голову в его сторону было неудобно, и связанная девушка продолжала лежать в одном положении. Он же расхаживал по поляне кругами вокруг неё. Приблизился, погладил лежащую по плечу. И тотчас включил болгарку.
– Я быстро, ты не бойся, – прокричал он в самое её ухо. – зажмурься… Представь, ты ведь подстригаешь ногти, когда они вырастают у тебя слишком длинными, вот и я укорочу тебе пальчик, он правда торчит у тебя как-то нелепо.
В следующую секунду девушку пронзила боль – такая ужасная и сильная, что она почувствовала её всем телом, ноги при этом свело судорогой, в ушах зазвенело от включенной работающей адской машинки и от этой боли, охватившей её до самой макушки, она почувствовала, как теперь даже волосы, раскинувшиеся по траве вокруг её головы, будто зашевелились и вспотели. Капельки пота текли по её лбу, затекая в глаза, ещё через секунду она вспотела и вся сама, хрипло застонала, потому что кричать не могла. Но если бы ей это удалось, крик бы в самом деле был страшен.
– Сейчас всё будет хорошо, сейчас мы остановим кровь, – проговорил, суетясь возле неё, Ярослав. – однако красивый был пальчик, оставлю его себе на память – будет мне талисманом. Или оставить его тебе?
До Светы теперь только дошло, что в самом деле он отрезал её мизинец – почувствовала, что вот-вот потеряет сознание.
– Нет, нет, не умирай, ещё слишком рано, – закричал он. – у меня есть обезболивающее, сейчас всё будет хорошо… Насчёт талисмана я пошутил. Когда мы вернёмся, я отвезу тебя к лучшему хирургу, и он пришьёт тебе палец, так что ты даже забудешь, что когда-то его не было на месте.
Свету тошнило.
Крики птиц теперь раздавались как будто бы далеко-далеко, и оттуда же, издали, звучал голос мужчины, которому она когда-то верила и которого любила. Она не понимала, что он говорит теперь, и не понимала, как такое вообще могло произойти – причём именно с ней.
В следующую минуту он правда поставил ей какой-то укол и стало легче, тем не менее дурнота не проходила. Теперь в таком же дурном сне она чувствовала его заботливые руки, и даже понимала – он перевязывает ей палец, пытаясь остановить текущую из раны кровь.
– Просто так было нужно, – участливо объяснил он. – чтобы ты меня боялась… А без этого не интересно играть. Ты ведь тоже хочешь поиграть? Страх и любовь всегда так тесно соединены друг с другом. И ещё боль, потому как ведь невозможно любить другого человека и не причинять ему страдания.
Сейчас Света заплакала.
