х риска таков, какой и не снился добропорядочному гражданину или заурядному сухопутному «работнику ножа и топора». Обесценивается собственная жизнь, которой можно в любую минуту лишиться, обесценивается жизнь других людей, которых бросают за борт, чтобы завладеть их имуществом… одно только богатство, одно только непрестанное обогащение имеет значение, и в конце концов оно становится смыслом существования человека. Другое дело, что после этого в нем остается уже очень мало человеческого…
Вот так же страсть к обогащению стала смыслом существования Генри Моргана, одного из самых знаменитых пиратов мира. Никто из них не отличался милосердием, что да, то да, однако история Генри Моргана способна изумить любого тем многообразием преступлений, которые можно совершить ради удовлетворения собственной жадности.
Родился Генри Морган в 1635 году в Англии, в провинции Уэльс, называемой также Валлийской Англией, в графстве Монмутшир. Отец его был земледельцем, и весьма зажиточным. Однако юный Генри не проявил ни малейшей склонности к тяжкому сельскому труду в местечке Пекари, где жила его семья, и к медленному приумножению отцовского состояния. Он хотел разбогатеть быстро и радикально, так, чтобы не считать каждый грош, нажитый непосильным трудом. Слухи о пиратах давно отравляли ему жизнь, тешили его воображение, и решил он попытать счастья средь волн морских.
В те времена довольно много джентльменов отправлялось на ловлю удачи в океаны (ведь и само слово «пират» – по-латыни pirata – происходит, в свою очередь, от греческого peirates, а оно – от peiran – «пробовать, испытывать, искать»; таким образом, первоначальный смысл слова «пират» – «искатель счастья»), однако они, как правило, испрашивали на то разрешения у короля. Назывались эти искатели денег и приключений каперами, корсарами или приватирами, и обозначалось так частное лицо, получившее от государства лицензию на захват и уничтожение неприятельских судов и кораблей нейтральных стран в обмен на обещание делиться с нанимателем. Генри же Морган не намеревался ни у кого спрашивать дозволения. И делиться ни с кем тоже не собирался. Он слышал, будто в Карибском море жизнь пиратов особенно вольготна, и вознамерился заделаться флибустьером или буканьером – так в XVI и XVII веках назывались морские разбойники, грабившие главным образом испанские корабли и колонии в Америке.
Итак, пятнадцатилетний Генри сбежал из дому, добрался до ближайшего порта, попал в гавань, где стояли корабли, шедшие на Барбадос, и нанялся на некое судно матросом, полный уверенности, что сделал первый шаг на пути к скорому обогащению. Шаг-то он, конечно, сделал, однако путь вышел каким-то уж больно долгим и тернистым…
То ли Генри не слишком ретиво драил палубу и вязал концы, то ли еще чем-то разозлил капитана, то ли просто капитан этот по натуре оказался отъявленным злодеем, однако, лишь только судно пришло на Барбадос, как Генри из матросов погнали. Да это еще полбеды! Вдобавок его продали в рабство!
Надо сказать, попасть в рабы в те времена было делом вполне обычным для всякого неосторожного белого человека. Колонии росли, расширялись владения плантаторов, а работать в них было некому. Одно за другим сюда шли суда, груженные «черным золотом» – неграми, однако их все равно не хватало. Хозяевам приходилось трудиться вместе со своими слугами, что мало кому из них нравилось. Именно поэтому здесь шла такая же торговля людьми, как, например, в Турции, слуг продавали и покупали, как продают и покупают лошадей. Некоторые недурно наживались на таком промысле: они ехали, к примеру, во Францию, набирали людей – простодушных горожан и крестьян, – суля им всякие блага и мгновенное обогащение, но на островах мгновенно продавали их плантаторам, и у своих хозяев эти люди были вынуждены работать, как ломовые лошади. Белым рабам доставалось даже больше, чем неграм. Плантаторы уверяли, что к неграм надо относиться лучше, потому что они работают всю жизнь, а белых покупают лишь на какой-то срок (по тогдашнему закону, белого человека нельзя было продать в пожизненное рабство), ну и надо взять от раба все, что можно. Поэтому господа третировали своих слуг с не меньшей жестокостью, чем буканьеры – своих жертв, и не испытывали к ним ни малейшей жалости, заставляя трудиться от рассвета до заката и наказывая за малейшую провинность так жестоко, что и во сне не приснится. В обычае было избивать человека в кровь и мазать его израненную спину лимонным соком или посыпать солью; или привязывать нерадивого слугу к дереву над муравьиной кучей; или связывать и оставлять на поживу москитам…
Первые уроки несусветной жестокости Морган брал именно на плантациях Барбадоса, и здесь он совершенно избавился от такого «предрассудка», как жалость к ближнему своему. Все силы его были направлены на то, чтобы угодить хозяину и выжить. Ему это удалось, и вот наконец-то истекли пять лет, на которые он был продан…
Между прочим, позже Генри изо всех сил отрицал данный факт своей биографии и открещивался от того, что был рабом, а уверял: мол, работал по найму! Ну да, в самом деле, некоторые судовладельцы за проезд в Новый Свет заключали контракт с пассажиром: пять лет отработать на плантациях. Однако на такие условия мало кто соглашался. И плохо
