милая. Выходят замуж даже вдовы с огромным выводком детей.
–Я не могу смотреть в глаза людям…Мне стыдно.
–Но в чём, скажи, твоя вина?
–В глупой беспечности. Я не выйду замуж. Что я скажу мужу? Почему не сохранила единственное сокровище, что даёт Бог каждой девушке?
–Глупышка. Я тоже вышла замуж не девственницей. И нисколько себя за это не виню.
–Это ты специально придумала сейчас, чтоб выставить изнасилование таким никчемным, пустяковым событием, как мелочь бытия.
–Я не лгу! Помнишь сапожника Доменико?
–Вот ты и попалась: во всём городе нет такого сапожника.
–Вспомни, когда мы ещё жили в цветущих Сиракузах в доме над обрывом скалы…
–Сиракузы…
–Ну, Доменико, чья голова усыпана мелкими кудрями, и, проходя мимо, ты дразнила его: «руно-домино».
–Так ты любила этого парня?
–Да. Но отец ни за что не согласился бы на этот брак с человеком, коего он считал лентяем и неудачником.
–А как же Энрико Фиоре?
–Энрико побушевал, конечно, но успокоился. Ты же знаешь моего болвана: разве вернул бы он меня назад в дом отца вместе с приличным приданым? Он, правда, постоянно напоминает мне мой грешок и попрекает, но для меня это – пустое. Этот громила боится без спроса и волосок на моём плече тронуть. А зарабатываю я вышиванием порою больше его, так что он лишний раз рта боится раскрыть.
–А вдруг он всё же бросит тебя?
–Где ты видела итальянца, бросившего своих детей? Над Элеонорой он трясётся, как над хрустальным бокалом, наполненным до верху счастьем. Ты ела?
–Мне не хочется. И я не хочу лишний раз попадаться на глаза папы, Чезорино, и тем более Зилы.
–Я принесу еду к тебе в комнату. Сейчас быстренько чего-нибудь состряпаю на кухне.
Берта чмокнула сестру и вышла.
Оттавия села у камина, выложенного из обработанных бело-коричневых камней. Камин украшала медная решётка и иные детали из этого металла.
Бесшабашная сестра развеяла часть грустных мыслей. Но в одиночестве вновь всплывали неприятные воспоминания.
Дверь вновь распахнулась. В комнату вошёл отец и красивый господин в дорогой одежде и в белоснежном парике с хвостиком. Незнакомец галантно снял шляпу в помещении, протянул её Малевольти-старшему.
Сэндлер увидел заплаканную девушку, сидящую у камина. Смуглая брюнетка с огромными глазами казалась выроненным на землю цветком из букета Бога; казалась одиноким, брошенным созданием; и если этот цветок не спасти, то безжалостные люди втопчут его в грязь.
Норман, наверное, ещё долго смотрел бы на Оттавию, совершенно забыв о цели прихода, если б её отец не окликнул его:
–Мистер Сэндлер, что Вы хотели спросить у моей дочери?
–Я должен узнать все подробности дела,– отстранённым тоном проговорил адвокат.
–Папа, нет!– девушка вскочила и хотела убежать из комнаты, но рука
