с ним при всяком удобном случае. Гекльберри всегда носил негодные платья взрослых, которые пестрели на нем разноцветными пятнами и развевались лохмотьями. Шляпой ему служила настоящая развалина с дырой в виде полумесяца на полях; куртка, если таковая имелась на нем, достигала до пят, а ее задние пуговицы приходились гораздо ниже спины; штаны держались на одной подтяжке, висели сзади мешком, и обтрепанные концы их волочились по грязи, если не были подвернуты. Гекльберри жил вольной птицей. В хорошую погоду он ночевал на первом попавшемся крыльце, а в плохую в пустой бочке; не был обязан ходить ни в школу, ни в церковь, ни называть кого-нибудь учителем, ни слушаться кого-нибудь; мог удить рыбу или купаться, где и когда хотел, сколько душе угодно; никто не запрещал ему драться; он мог ложиться спать так поздно, как хотел; весною он первый из мальчиков начинал ходить босиком, а осенью последний надевал башмаки; ему не нужно было умываться или надевать чистое платье; ругался он артистически. Словом, на долю этого мальчика досталось все, что делает жизнь отрадной. Так думал всякий изнемогавший от муштровки приличный мальчик в С.-Питерсбурге. Том окликнул романтического бродягу.
– Эй, Гекльберри, поди-ка сюда!
– Иди сам, да посмотри, какова штука.
– Что у тебя там?
– Дохлая кошка.
– Покажи-ка, Гек. Черт, совсем окоченела. Где добыл?
– Купил у мальчика.
– Что дал?
– Голубой билетик и пузырь, который достал на бойне.
– А где взял голубой билетик?
– Купил у Бена Роджерса две недели назад за хлыстик для обруча.
– Скажи – на что годится дохлая кошка, Гек?
– На что годится? Сводить бородавки.
– Ну? Разве? Я знаю средство получше.
– Бьюсь об заклад, что не знаешь. Какое средство?
– Дупляная вода.
– Дупляная вода? Гроша не дам за дупляную воду.
– Не дашь, не дашь? Да ты разве пробовал?
– Нет, я-то не пробовал. Зато Боб Таннер пробовал.
– Кто тебе сказал?
– Видишь, он сказал Джеффу Татчеру, а Джефф сказал Джони Бекеру, а Джони сказал Джиму Голлису, а Джим сказал Бену Роджерсу, а Бен Роджерс сказал негру, а негр сказал мне. Вот оно как!
– Ну, что же из этого? Все они лгут. По крайней мере все, кроме негра, – его я не знаю. Но я еще не видывал негра, который бы не лгал. Враки! Ну-ка, расскажи мне, как Боб Таннер проделал это?
– Ну, он взял да засунул руку в гнилой пень, где накопилась дождевая вода.
– Днем?
– Разумеется.
– Передом к пню?
– Да. То есть, я так думаю.
– Говорил он что-нибудь, когда делал это?
– Кажется, нет, не знаю.
– Ага! Что и говорить, сведешь бородавки таким дурацким образом! Так ничего
