стороне обложки технический секретарь сделал надпись: «состоит членом партии с 1910 года». При обыске в квартире Амозова этот партбилет был найден. Но в нем было указано, что Амозов вступил в партию 30 июля 1920 года. Правда, имелась там и надпись о вступлении в партию в 1910 году с печатью симбирской организации РКП(б), но никем не подписанная. Более того – криминалисты обнаружили на первой странице следы подчистки.
Получив партбилет в Симбирске и выждав определенное время, Амозов в 1922 году подал ряд писем и заявлений в Общество старых большевиков, на основании которых и был зачислен в «ветераны революции». Цель сугубо меркантильная – получить особый паек. Но на спецпайке Амозов не успокоился – он начинает хлопотать о награждении себя… орденом Красного Знамени.
Он добился у секретаря Общества старых большевиков Давильковского письменного ходатайства на имя заместителя предреввоенсовета Э. М. Склянского о представлении его к награждению. В своем рапорте на имя Склянского Амозов приписал себе ликвидацию белофинского мятежа Мальма в Карелии, участие в боях на Северном, Южном, Западном и Восточном фронтах, где якобы занимал 53 ответственных должности, был четырежды ранен, четырежды контужен и даже приговаривался белыми к расстрелу…
К своему рапорту Амозов приложил 509 (!) документов. И его… наградили орденом Красного Знамени. Воистину: чем чудовищнее ложь, тем легче в нее верят… А врал Амозов без зазрения совести. Он приписал себе, например, огнестрельное ранение при захвате полицейского автомобиля и ранение ударом шашки при штурме Зимнего дворца в октябре 1917-го.
Опросив участников боев с белофиннами, Евсеев разоблачил еще одну байку Амозова. Оказалось, что никакого участия в боях за город Сорока тот не принимал, а наоборот – позорно бежал оттуда на «мобилизированной у крестьянина лошади».
Гнусно выглядело поведение Амозова и во время «установления» им советской власти в Кемской волости. Свидетели уличили авантюриста в том, что «никакими отрядами он не командовал и никакой руководящей роли не играл». Больше того – местные руководители прихватили Амозова на самовольной реквизиции у населения теплых вещей, а затем и ювелирных изделий. Узнав об этом, руководители Кеми с треском выставили «борца за советскую власть» из города. Белые действительно приближались к Кеми, и красным было не до Амозова. Только это и спасло его от трибунала.
Но Иван Васильевич сумел и тут заработать дивиденды. Эпизод в Кеми он подавал как историю своего ранения при защите города, в результате чего он «оказался в плену у белогвардейцев, и они его чуть не расстреляли».
Нашел Евсеев и свидетеля «деятельности» Амозова при ликвидации восстания белогвардейской «Черной армии» в Уфе. Выяснилось, что никакого участия в подавлении восстания он не принимал и по ранению в больнице не лежал. Что же касается активного участия Амозова в «подавлении белогвардейского восстания» в городе Дмитриеве Орловской губернии, то, как показала свидетель
