не открывал. Я шла и шла, пока не добрела до вонючей автобусной остановки и осторожно присела на скамейку, на сухой ее край, подальше от мокрого пятна с одной стороны и коричневого – с другой. Телефона с собой не было, курить я бросила много лет назад, так что руки занять было нечем. Я сидела наедине с мыслями, пока не успокоилась. Почему Том никогда меня не защищает? Что будет через десять лет, когда его дядя снова произнесет это слово и выдаст очередную расистскую шуточку в адрес наших детей? Станет ли он защищать их, или они так и вырастут под нападками своей же семьи? Жаль, что нет специального справочника для межрасовых пар, с которым можно было бы проконсультироваться в таких ситуациях.
Я сидела на остановке, пока не стемнело и не стало страшно. Я не привыкла к провинциальной тишине, мне для чувства безопасности нужен вой сирен и шум проезжающих машин.
– Надо было получше это разрулить, – сказала я себе, наконец. – Его дядя – узколобый идиот, но он и правда ничего такого не имел в виду, – снова и снова повторяла я.
Наверное, мне было легче переживать такие вещи в тишине. Приезжали и уезжали автобусы, пассажиры, как и пешеходы, смотрели на меня все подозрительнее с приближением ночи. Я встала, собираясь вернуться в дом, дрожа от осеннего ветра.
– Квини.
Я вгляделась в темноту. Том.
– Вот ты где. Тут ужасно воняет, – сказал он и глубоко вдохнул. – Прости, что я распсиховался.
Я молчала.
– Но так нельзя, Квини, – его голос звучал разочарованно. – Я понимаю, что в твоей семье все такие громкие и что у вас принято решать проблемы с помощью крика, но в моей семье все иначе!
Он посмотрел на меня, словно ожидая извинений, прежде чем продолжить.
– Это постоянно повторяется, и я уже не знаю, что делать. Я не могу тебя защищать, если тебе кажется, что защищать тебя нужно от моей семьи.
Том трагически провел руками по волосам, и я закатила глаза.
– Ты же знаешь моего дядю, он из того поколения, в котором слово на «н» произносили довольно часто.
Я подняла на него взгляд и медленно моргнула. Он уже знал, что это означает: «Если ты думаешь, что я соглашусь, то сильно ошибаешься».
– Я его не оправдываю, – добавил он поспешно. – Но блин, нельзя же из-за этого портить моей маме день рождения.
Молчу.
– Держи, – проговорил, наконец, он, подавая мне мою куртку и рюкзак. – Я все сложил.
– Спасибо, – меня тронул этот добрый жест. К тому же, очень легко простить человека, который приносит куртку, когда ты мерзнешь. – Не стоило утруждаться, – тихо добавила я и взяла вещи. Потом надела куртку и потянулась к Тому.
– Нет, – сказал он и отступил.
– Что такое? Давай забудем и все. Мне надо было побыть одной, я успокоилась. Я хочу извиниться перед мамой. Мне очень стыдно, торт был такой красивый, и повод такой торже…
– Уезжай домой, – твердо сказал Том, перебивая на полуслове. – Ты испортила маме
