этажа Дерясин принялся озираться, вспоминая. Выручила музыка, доносившаяся от двери слева. – Надо же, оранж под Моцарта, – удивилась Холина.
– Это как раз у Олега. Стало быть, дома, – Дерясин ткнул пальцем в звонок и продолжал жать, пока не заклацали засовы.
– Хотел бы я знать, что миг грядущий нам готовит, – шепнул он, на всякий случай прикрыв журналистку спиной.
Дверь распахнулась. И Дерясин невольно подался назад, – на пороге стоял Жукович. Желчные, заостренные черты лица его обрюзгли, под запавшими глазами набрякли синюшные скатки. Патлатые волосы слежались и напоминали придавленный парик, в спешке нахлобученный наискось.
– Ты?! – одновременно вырвалось у обоих.
– Я-то я, – вяло подтвердил Жукович. – А ты чего вдруг надумал?
– Повидаться. И… вообще.
– Разве что «вообще», – Жукович помялся. Интенсивно, по-лошадиному, принялся втягивать воздух, – лестничная клетка наполнилась тонким ароматом «Мадам Клико». – Ориентацию, что ли, сменил?
Из-за спины Дерясина выступила свежая, благоухающая Холина:
– Здравствуйте. Олег, кажется? Надеюсь, не забыли меня?
При эффектном появлении женщины Жукович сделался совершенно угрюмым:
– То-то чувствую, чем-то знакомым воняет.
– О! Вот теперь и я вас признала. А то мне врали, будто вы джентльменом стали.
– Фуфло вам гнали! Вы вообще, с чем сюда вдвоем приперлись?
– Может, ты нас все-таки запустишь? – Дерясину надоело стоять на лестнице. – Что-то больно к гостям неприветлив.
– Так незваный гость, он и есть неожиданный, – Жукович неохотно отодвинулся, пропуская их в узенькую прихожую, поклеенную обоями под кирпичик. Ирина, собиравшаяся положить на трюмо перчатки, предусмотрительно провела пальцем по поверхности: в слое пыли появилась свежая борозда.
– Жену я неделю как выпер, – без затей объяснился Жукович. – Пускай у родителей чуток оклемается. А то кудахтала тут с утра до вечера, мол, губишь себя пьянкой. Так это ж никакого здоровья не хватит – такую гадость о себе с утра до ночи выслушивать. Хотя… – он разудало ощерился, – выпивка, и при том неумеренная, действительно имеет место быть. Очень она мне досуг скрашивает. В чем сокрушенно признаюсь.
Он поглядел, как стягивает Дерясин кашемировое пальто, пощупал костюм.
– Дорогое сукнецо. Вижу, забурел.
– Есть немного, – неловко подтвердил Андрей. – Ты в комнату позовешь или?…
– В общем-то можно и в прихожей. Но… Ладно, вам же хуже, – непонятно пригрозил Жукович, подошел к ближайшей двери, из-за которой доносилась музыка. – Мы тут, правда, фестивалим немножко. Так что – заходите, знакомьтесь.
И – решительным жестом толкнул дверь.
За круглым с облупленной полировкой столом, уставленном обглоданными, заветренными закусками и, само собой, водочкой, сидел, опершись
