мой! О, зачем поднимаешь ты руку на единственного твоего сына! А ты, о сын, каким безумным гневом одержим ты, чтобы направлять смертоносный меч на голову твоего отца? И кому же послужишь ты этим? Ты знаешь? Тому, Кто восседает наверху и смеется над презренным рабом, покорно исполняющим веления Его гнева, который Он называет правосудием, – гнева рокового для вас: он погубит вас обоих».
Эти слова останавливают чудовище, заразу Ада; тогда Сатана обращает речь к ужасной женщине:
«Твой возглас так странен, так странны твои речи, что, когда ты бросилась между нами, рука моя, не любящая медлить, остановилась; иначе я показал бы тебе на деле, что она может сделать. Но я хочу прежде узнать от тебя, что ты за существо, ты, чудовище двойственного вида, и почему, впервые встретясь со мной в этой адской долине, ты называешь меня отцом, а этот призрак зовешь моим сыном? Я не знаю тебя, и никогда не видел ничего противнее тебя и его».
«Разве ты забыл меня! – отвечает ему привратница Ада. – Неужели я кажусь так отвратительна твоим глазам? А какой прекрасной считалась я когда-то на Небе! В собрании всех серафимов, твоих союзников в смелом заговоре против Царя Небес, тебя внезапно поразила страшная боль; глаза твои омрачились, ты лишился чувств, между тем чело твое горело ярким пламенем; оно широко разверзлось с левой стороны, и, похожая на тебя видом, окруженная блеском, сияющая божественной красотой, я вышла из твоей головы, во всеоружии, как богиня. Все небесное воинство было объято изумлением; сначала все отвернулись от меня с испугом, и назвали меня Грехом[71]. Я казалась им зловещим предзнаменованием, но они свыклись со мной, я стала нравиться им; своей чарующей прелестью я привлекла к себе наиболее враждебных, и тебя сильнее всех. Ты чаще всех обращал на меня свои взоры, видя во мне свой собственный, совершенный образ; ты загорелся ко мне любовью; втайне ты делил со мной ее наслаждения, и чрево мое почувствовало возраставшее бремя.
Между тем, на Небе вспыхнула война; эфирные долины превратились в поля битв. Полная победа (и могло ли быть иначе) осталась за нашим Всесильным Врагом; наша сторона потерпела поражение на всем эфирном пространстве. Низвергнуты были наши легионы; стремглав полетели они с небесных высот вниз, в эту пропасть. В общем падении пала и я. Тогда был вручен мне могущественный этот ключ, с приказанием держать адские врата всегда запертыми, чтобы никто не мог пройти через них, если они не будут отперты мною. Одинокая, сидела я на их пороге; но не долго продолжалось это спокойствие; вдруг я почувствовала в своей утробе, оплодотворенной тобою и неимоверно расширившейся теперь, страшные движения и жестокие муки родов; наконец, гнусный плод, сын твой, которого ты видишь здесь, с стремительной силой вырвался из моих внутренностей; от страха и боли исказилась так вся нижняя часть моего тела. А он, рожденный мною враг, вышел из моего чрева, потрясая смертоносным копьем, разрушающим все, до чего оно прикоснется. Я бежала от
Сатана, первый нарушитель мира и верности, справедливо признается отцом греха. «Через грех пришла в мир смерть», – говорит Св. писание. На сопоставлении Сатаны, греха и смерти основывает Мильтон свое описание. Как из головы Зевса вышла Афина, богиня мудрости, так у Мильтона из головы Сатаны рождается грех. Он появляется с левой стороны, как худшей, точно так же, как для сотворения Евы было взято у Адама ребро с левой стороны (см. песнь 10-я).
