под моим началом, я вызываю естественную симпатию в компаниях, а перейдя к действию, быстро оказываюсь в первых рядах и говорю от лица других. Неудобство в том, что мне не удается остаться незамеченным. И когда, как в Казани, я вращаюсь в кругах, находящихся под наблюдением, меня неизбежно берут на заметку и считают вожаком.
Что касается заговора, из-за личных распрей о нем было доложено губернатору, тот решил рубить головы, причем моя была названа первой. Он отдал приказ схватить меня. Стоял ноябрь. Была ночь. Ювелир, хозяин дома, уже спал. Я разжег огонь посильней и в десятый раз, наверное, перечитывал «Робинзона Крузо» в польском переводе, которого Олег умудрился сохранить при себе. В дверь постучали. В ночной рубашке и фланелевом белье я спустился открыть.
Офицер спросил, дома ли граф Бенёвский. Я на мгновение заколебался, потом ответил, что он спит наверху, в своей комнате. Офицер забрал у меня из рук канделябр и вместе со стражей бросился вверх по лестнице. Я воспользовался этим, чтобы сбежать. Кинулся будить Олега. Он спешно собрался, дал свою куртку, которая была мне мала, и, одетый таким образом, я двинулся за ним по пустынным улицам к городским воротам. В ближайшей деревне у какого-то крестьянина мы сторговали – по непомерной цене – лошадей. Ночь была холодная и ясная. При свете почти полной луны мы пустили своих рабочих коняг тяжелым галопом по дороге на Москву. Мы знали, что у одного из дворян-заговорщиков было поместье в том направлении. Несколько недель назад мы получили разрешение навестить его там. На въезде в аллею, ведущую к его дому, стоял могучий кедр, который мы без труда узнали. Просторный дом был погружен во мрак, и когда мы стали колотить во входную дверь, то услышали шум поднявшегося переполоха. Дом переходил на осадное положение. Владелец наверняка опасался налета полиции. Когда он открыл окно и увидел двух безоружных людей, один из которых был в ночной рубашке и домашних тапочках, держащих под уздцы двух тяжеловесных рабочих кляч, у него на лице появилось такое изумленное выражение, что, несмотря на опасность, мы расхохотались.
Оправившись от удивления, этот благородный человек в большой спешке снабдил нас всем необходимым для бегства. Он одел нас, выдал подорожную и достаточно денег, чтобы проделать долгое путешествие. Почтовыми каретами или верхом нам предстояло добраться до Москвы, а потом до Санкт-Петербурга, не привлекая особого внимания.
Мы преодолели эти огромные расстояния с легким сердцем и не торопясь. Мы были еще не на свободе, но уже и не в плену. А раз уж мы не ведали своей дальнейшей судьбы после стольких расставаний и ссылок, то хотели насладиться сегодняшним днем, подаренным нам Провидением, в которое Башле не верил. Прибыв в столицу, я снял квартиру, и мы разыграли маленькую комедию: я выдал себя за путешествующего графа, а Олег – за моего слугу.
Какой-то немец, с которым я познакомился, прогуливаясь по берегу Невы, узнав, что я хотел бы двинуться в сторону Европы, указал мне на одного
