свисали над глубоко упрятанными под надбровными дугами маленькими глазками.
На мгновение задержавшись в дверном проеме (словно дав возможность всей спальне на себя полюбоваться), Мансур прошел дальше, присел на первую попавшуюся койку, от которой тут же шарахнулся стоявший там новобранец, и безмолвно застыл в позе стороннего наблюдателя.
Если у кого-то из нового призыва и было желание протестовать против заключительной части речи Сани Гуся, то при появлении Мансура оно улетучилось мгновенно и бесследно.
Впрочем, Гусь выждал еще немного. Победно оглядел новобранцев и заговорил, улыбаясь с деланым добродушием:
– Такие порядки у нас, парни, ничего не поделаешь. Сами рассудите: все по справедливости. Через полгода ваши духи вас так же благодарить будут. С баблом на кармане на дембель пойдете. Вот домой ехать – тогда-то бабосы точно понадобятся. А сейчас зачем?.. Ну как? Я вижу, парни вы вроде нормальные, и все уже поняли…
– Кому чего не ясно? – взвился вверх зудяще тонкий голосок Мазура. – Кому по-другому объяснить?!
– Погоди, братух, – Гусев положил руку ему на плечо. – Да не маши ты своей бляхой, а то мне еще жбан разобьешь… Парни, я серьезно спрашиваю – есть вопросы? Задавайте сейчас, а то потом поздно будет. Я вам все разжевал, какие у нас тут правила, – добавил Саня тоном, каким равный обращается к равным. – Кто-то с чем-то не согласен?
Новобранцы зашевелились. Со всех сторон посыпалось:
– Согласны, да…
– Все путем, чего непонятного…
– Нет вопросов… – и в этом шелестящем хоре явственно читалось облегчение от того, что все, наконец, завершилось, причем неожиданно мирно, и бить, кажется, этой ночью никого не будут.
Один из новобранцев, коренастый и низкорослый парень деревенской топорной наружности, Сережа Петухов, еще в карантине окрещенный, естественно, Петухом, – высказался более подробно:
– Не, ну так-то все нормально, все по-людски, – со старательно наигранной степенностью (как будто у него был выбор) проговорил он. – А то на гражданке ужасов нагоняли всяких…
– Это те нагоняют, кто сам не служил, – поспешил поддакнуть и Шапкин, все еще держа на всякий случай ладони у ушей.
– Хор-роший какой призыв заехал! – вдруг гаркнул прислушивающийся к репликам новобранцев мордатый младший сержант Бурыба. – Все понятливые…
Олег помедлил еще несколько мгновений, будто в надежде услышать от новобранцев что-нибудь, принципиально отличное от уже сказанного, не услышал и решительно шагнул на «взлетку».
Мансур чуть пошевелился, поворачиваясь к нему. Яростно скрипнула служившая ему сидением койка.
– Заниматься воспитанием и обучением, – негромко, но отчетливо произнес Олег, – надлежит тем, кто призван к этому долгом. Система, оглашенная допрежь, наизнанку вывернутая форма воинского товарищества есть продукт преступной лености
