в форме банки пива. Пол был покрыт ковром, на лампе имелся абажур, а на окнах шторы. Сильно потрёпанный старый диван был весь в жёлтых пятнах от поролона, вылезающего через прорехи в подушках. Я засмеялся.
– И что такого смешного? Тебе не нравится?
В душе я считал, что всё это совершенно потрясающе. Но признаваться, естественно, не собирался.
– Нормуль, – сказал я. – Где… где ты всё это взяла?
Моя реакция Рокси явно разочаровала, и я тут же почувствовал себя немного виноватым.
– В мусорных баках по большей части, – ответила она. – Люди столько всего выбрасывают. Знаешь, повторное использование, переработка, бла-бла-бла. Неоновая вывеска – это мой знак протэста.
Она подчеркнула «э» и театрально взмахнула рукой.
– Никогда бы не подумал, что здесь столько всего есть! – продолжил я.
– Снаружи не на что смотреть, но внутри много интересного, да? Обо мне тоже так говорят!
Она вскочила на табуретку и потянулась к дверце холодильника.
– Пива?
– Я… э…
– Шучу. Эй, ты не знаешь значения слова «доверчивый»?
Она протянула мне пакетик сока и соломинку.
– Садись. Сними вес с ног. Mi casa es su casa!
Мы немного посидели, потягивая сок. Я познакомился с Рокси всего шесть минут назад, но уже понял, что никогда не встречал никого подобного.
Называя ее крошечной, я не преувеличивал.
Она была такая маленькая, что ей можно было бы дать лет шесть. Но вела себя Рокси более зрело, лет на шестнадцать. Кожа у неё была блестящей и коричневой, как полированное дерево, а на носу темнела россыпь веснушек. Кудрявые африканские волосы были острижены безыскусно и коротко, как у мальчика. Одежда тоже ничем не выделялась: шорты, шлёпанцы, грязная белая футболка, джинсовая куртка. Стандартный комплект для ребёнка-на-каникулах. Но, поскольку Рокси училась в Академии Перси, ей должно было быть не меньше одиннадцати.
Особенно мне понравилась её улыбка. Вы знаете, что многие люди, когда их лица расслаблены, имеют сердитый или сварливый вид? И дело не в плохом настроении – если у человека нет причины улыбаться, он этого и не делает. У моего отца такое лицо. Ему постоянно твердят: «Выше нос, дружище, – может, всё ещё обойдётся».
Но Рокси была совсем не такая. Казалось, губы её навсегда застыли в улыбке, словно она без конца смеялась над некой тайной шуткой.
Рокси заметила, как я на неё смотрю.
– Ты что уставился? Никогда не видел джентльмена?
Внезапно у неё появился лондонский акцент, и я не смог скрыть своего удивления. Она засмеялась:
– Это из «Оливера».
Наверное, у меня был глупый вид.
– «Оливер»! Ты не знаешь такой мюзикл? «Оливер Твист» по Чарлзу Диккенсу? Это сказал Джек Докинз по кличке «Ловкий Плут», когда встретил Оливера. Мы ставим пьесу в театральном кружке, и я буду Ловкий Плут. У меня уже есть и костюм, и всё остальное.
Она
