всех.
Утро в общаге. Первым просыпается Вовка Комраков, ульяновский, кстати, не открывая глаз, хлопает рукой по тумбочке, нащупывает пачку «Примы» (господи, крепчайшие ведь сигареты), закуривает и открывает глаза. Первый разряд по прыжкам с шестом.
Спорт был неотъемлемой частью нашей тогдашней жизни. По коридору шатались двухметровые баскетболисты. В комнатах гремели гантели. В холле первого этажа молотили друг друга боксеры.
Напротив, у окна, лежит, накрывшись простыней (одеяло он не признавал) Серёга Хитерхеев. Бурят. Улан-Удэ. Кровать отодвинута от стены сантиметров на пятнадцать, и там стоит гоночный велосипед. Настоящий, фирменный. Это на нем я ездил за тридцать километров в деревню Кокушкино, место первой ссылки Володи Ульянова, когда его вытурили с первого курса университета. Интересно было.
И рядом ворочается спросонья Генка Ершов. Второй разряд по боксу. Неудачник. Вечно в синяках. Но упертый донельзя. У них на курсе был страшный предмет – риманова геометрия. Ну, Евклида мы еще по школе помним. Университет у нас, кстати, имени Лобачевского. Это следующая ступень. А у Римана многомерная геометрия.
Я попробовал почитать и осилил полстраницы. А Генка просто перемалывал строку за строкой, и я явственно слышал, как у него «трещат мозги». Слава богу, что я гуманитарий.
И кипела вокруг студенческая вольная жизнь. Седьмого ноября из окна четвертого этажа по пояс вывешивался еще один ульяновский охламон Юрка Колобов и орал: «Социалистическая геволюция, о необходимости котогой все вгемя говорили большевики, свегшилась!!!»
На пятом этаже гуляли заросшие бородами геологи, вернувшиеся с экспедиционной практики. В час ночи они могли пнуть ногой закрытую дверь с простым вопросом: «Закурить есть?»
Каждый вечер в холле первого этажа танцы. Но это если нет трансляции хоккейного матча. Когда «наши с канадцами» – к единственному небольшому черно-белому телевизору было не протиснуться. Болели в три яруса, на табуретках.
Как забыть Игоря Прокопенко из соседней комнаты! Он ходил в старинном баронском халате с гербами и витыми шнурами, особенно эффектно с грохотом вынося ведро с мусором. Была какая-то паспортная проверка, так он пятнадцать минут вспоминал, где у него паспорт, а когда нашел, я вздрогнул. Документ был сложен вчетверо и выглядел так, как будто его носили в ботинке.
В соседней комнате за шахматной доской Владик Макаридин. Выигрывая, он с французским прононсом (как раз был расцвет итальянского и французского кино – Жан Габен, Марчелло Мастроянни) напевал: «О се си бон… шляпа, как абажюр… и с тобой я сижю… и я не тужю!»
Проигрывая, переходил на украинскую мову: «Дывлюсь я на нэбо, тай думку гадаю… шо ж я, б…, не сокол?»
Но когда-то надо и в университет. Я уже каялся – ну не физик я. Однако скажу уверенно – университет не может пройти даром, независимо от факультета. Уровень преподавательского состава не таков. Хочешь не хочешь, а получишь. Все-таки физика – это базовые знания об устройстве мироздания. И ты постепенно начинаешь
