так сложенной как я; у него значит нет ни деликатности, ни вкуса…
Осторожные люди говорить, что она собственно жалеет лишь о стишках короля, которые любила читать и на которые охотно отвечала; с моей стороны я склонна думать, что она теряет только это. Но госпожа Соассон, которая, по ее собственным словам, лишалась более существенного от новой склонности короля, поджигает ежеминутно Мадам, и заставляет ее высказывать свою ревность с настоящим бешенством. Поверят ли, что взбешенная Генриетта решилась даже пожаловаться королевам на интригу Людовика с Ла-Валльер, не подумав, что этой интриги ничем нельзя объяснить, как только ревностью. Тотчас же на бедную фрейлину посыпались жестокие обидные упреки со стороны молодой королевы. Анна
Австрийская со всей резкостью разгневанной ханжи, присоединила несколько проповедей, приправленных угрозами. Бедная девушка, униженная, растерянная, вся в слезах, бросилась в первую карету и уехала в монастырь Шалльо. Дальновидная настоятельница поспешила раскрыть объятия этой печальной грешнице; монастырская решетка закрылась за последней. Но я знаю короля; решимость интересной отшельницы недолго продолжится.
Людовик ХIV не замедлил узнать убежище девицы Ла-Валльер, а также и оскорбления, принудившие ее к бегству. После довольно сердитой выходки с женой, король отправился в Шалльо; некоторые старые монахини, мало заботившиеся об угождении земному могуществу, хотели остановить его величество у разговорной; но более рассудительная настоятельница сочла, что монастырская решетка должна уступить малейшему прикосновению скипетра, и Людовик ХIV проник во внутренность монастыря.
Девица Ла-Валльер, удалившись в глубину назначенной ей кельи, была далека от мысли, чтобы ее знаменитый возлюбленный подумал вступить в это убежище раскаяния. Сидя у небольшого окна, выходившего в сад, она глубоко задумалась и по временам вздыхала, а ветер с легким шумом качал виноградные кисти, окружавшие оконные решетки. Горькая скорбь молодой отшельницы утешилась немного; скромная душа Ла-Валльер, созданная для нежных впечатлений, предавалась этому тихому блаженству; набожно верила она в силу молитвы и думала позабыть блестящие соблазны света, которые казались ей уже в отдалении. Вдруг послышались голоса и шум шагов в длинном коридоре и эти мужские шаги и голоса впервые раздавались в этом убежище целомудрия или раскаяния. Ла-Валдьер услышала короля, воспоминания о котором уснули было в ней… И вот сердце ее забилось, покаяние исчезло и зажглась земная любовь.
– Боже мой, сжалься надо мной! – воскликнула молодая девушка в момент, когда с шумом отворилась дверь ее кельи.
– Идите, – сказал Людовик XIV, появившись перед ней: – идите! Небо не призывает вас в этот монастырь, и я не потерплю, чтобы страх удерживал вас в этих стенах.
– Государь! Правда, что боязнь заслужить немилость автустейших особ заставила меня искать убежища в этом доме; но теперь я останусь здесь для того, чтобы, увы, испросить прощение в моих грехах.
– Нет,
