впускать в наши тайны.
– А что мы будем делать, если они вернутся?
– О, они непременно вернутся. И мы будем очень внимательно наблюдать за знаками Псоглавого.
Тэра почтительно склонила голову, а потом украдкой посмотрела на статуи Ануи у входа в храм.
– Передавать вести Императору сейчас небезопасно, – добавил жрец. – Враг где-то рядом, и он может носить любую маску.
Перкау медлил. Тщательно всё взвесив, он направил ещё одно послание Владыке – тайное, со скрытым предупреждением – через бальзамировщиков Кассара, которым доверял. Сейчас же ему надлежало понять, как далеко он готов был пойти, чтобы спасти жизнь наследника. Лират считает, что Тэра не простит ему. Да, девушка очень привязалась к их высокому гостю, хотя они даже не говорили – по крайней мере, не словами. Да и возможно ли было не привязаться друг к другу, сплетаясь душами настолько, как это требовалось, чтобы спасти наследника? Жрец отчаянно боялся, что подобное чувство приведёт его ученицу к погибели. Так и не решившись, Перкау молча обнял девушку и повёл внутрь храма. В очередной раз он подумал, сколько бы всего Тэра сумела совершить, будь ей открыты все пути обучения священнослужителей, и не здесь, а в лучших храмах Империи. И снова в его разум закралась робкая мысль… и снова Перкау отбросил её до поры, ведь чтобы исполнить это, требовалось открыть их тайну.
Старый чёрный пёс, свернувшийся в ногах у девушки, глухо гавкнул. Его голос с годами потерял былую звонкость, но остался устрашающим, даже когда он приветствовал друга. Тэра приподнялась на локте и прислушалась. Через некоторое время раздался стук в дверь. Пёс лениво вильнул хвостом, давая девушке понять, что не чует беды.
Тэра поднялась с ложа и зажгла пару светильников, разогнавших уютную темноту. Золотистые огни осветили полки со свитками и небольшой шкафчик, украшенный резными лотосами, в котором девушка хранила свои письменные и косметические принадлежности. Ставни были открыты, и ветер из храмовой рощи играл с тонкой расшитой серебряной нитью кисеёй на окне.
Тэра, ёжась, накинула простую длинную тунику, подошла к двери и отперла её.
– Учитель, – она тепло улыбнулась.
Перкау прошёл в небольшую комнату, которую девушка часто делила с храмовыми псами. У священных собак было собственное место для сна, но звери любили приходить к ней. Пара глиняных мисок с водой неизменно стояла на полу у окна, чтобы псы могли утолить жажду, когда им будет угодно. Низкий подоконник позволял им беспрепятственно покидать комнату и возвращаться, когда вздумается.
Пёс-патриарх, давний спутник Тэры, лениво слез с её ложа и подошёл к жрецу за порцией ласки. Перкау почесал его за острыми ушами, но продолжал пребывать в мрачной задумчивости. Прибытие воинов Императора сильно встревожило его, но, похоже, дело было не только в этом.
– Что печалит тебя? – с тревогой спросила девушка. Боясь предположить самое страшное, она заговорила о другом: – Он заподозрил что-то?
