чувствовала кожей лёгкий ветерок и пробивавшиеся сквозь листву солнечные лучи. На душе её было легко и радостно, ведь она вернулась Домой. Не осталось совсем никаких тревог и забот – всё, что тяготило её, стало не более чем сном. Заслышав приближающиеся шаги, она чуть улыбнулась, медля открывать глаза, потому что и так знала, кто шёл к ней.
– Анирет? – голос был знакомый, но не тот, который она ожидала услышать.
Царевна вздрогнула и очнулась, сбрасывая сладкое оцепенение сна. Вокруг была всё та же купальня. Девушка перевернулась на бок.
– Извини, не хотела тебя испугать, – улыбнулась Мейа, подходя. – Я принесла твои одежды и украшения. Всё как ты велела.
– Спасибо, – Анирет улыбнулась в ответ и посмотрела на стены и потолок, убеждаясь, что видение было только видением.
И почему только ей вдруг приснилась Обитель? Она даже не думала об этом. Возможно, потому, что там она и правда отдыхала душой?
– Выглядишь прекрасной и посвежевшей, – искренне сказала Мейа, раскладывая ослепительной белизны калазирис[6] из тончайшего льна, алый с золотом пояс и украшения. – Всё же отдых очень важен для женщины, а иначе всю красоту можно растерять.
– Я предпочитаю не думать об отдыхе, чтобы не тосковать, – усмехнулась Анирет, садясь и потягиваясь. – Но Ренэфу придётся ещё тяжелее, когда он вернётся и сразу же должен будет приступить к обучению. Ох, хотела бы я знать, как он там… Вести доходят слишком медленно.
– Уверена, что с ним всё в порядке, – сказала Мейа, помогая царевне облачиться, а потом принялась расчёсывать её влажные после купания волосы, чтобы после собрать их в ритуальную причёску. – Не могут же Боги лишить нас и второго царевича!
– Я верю, что Ваэссир и Аусетаар хранят его и подарят ему удачу в бою.
– Твой брат, может, и зазнайка, а всё же кое-чего стоит. Это задание ему вполне по силам.
Анирет кивнула. Она очень хотела, чтобы Ренэф поскорее вернулся: не потому что скучала по нему, а просто чтобы знать, что с ним всё хорошо. Возможно, дело было ещё и в чувстве вины. Как она скажет брату однажды, что всё это время знала, кого выбрал отец? Хотя, в общем-то, не её это было право, сообщать Ренэфу такую весть, а Императора. Это станет для царевича ударом, который девушка не представляла как смягчить. Их отношения были прохладными, но, зная Ренэфа, девушка понимала: после таких известий с него станется и вовсе возненавидеть её. От этой мысли Анирет сделалось не по себе. Наверное, и мать её тоже возненавидит… или, может быть, всё же будет гордиться хоть немного?
– Что с тобой? – спросила Мейа. – Ты вся как одеревенела.
– Просто… мысли тяжёлые, – ответила царевна, расправляя поникшие плечи. – Расскажи лучше, как у вас с боевым жрецом? Он стал более благосклонен?
– О… – поскольку Мейа была занята причёской Анирет, та не видела её лица, но по голосу слышала, что подруга заговорщически улыбнулась. – Кто может противостоять
Калазирис – слово греческого происхождения, относящееся к традиционной женской одежде Древнего Египта. Используется чаще в научно-популярной литературе, в научной называется просто платьем или одеянием. В ранние периоды был распространён более простой вид этого одеяния – платье с широкими бретелями, прикрывавшими (а иногда и не до конца прикрывавшими) груди. В более поздние периоды наряды стали усложняться накладками, драпировками и плиссировками.
