лад, их говоря.
А когда взошла луна,
И в компашке стало тихо,
Где-то рядом, хруст случился,
Шорох листьев, шаг тяжёлый,
В общем, напугал он их.
Пересилив страх в душе,
Кто-то, рявкнул, в тьму ночную.
А в ответ, раздался смех:
Грубый и злодейский.
И мгновение спустя, появился кто-то.
Весь в оборванный лохмотьях,
Чёрный, даже при луне,
С топором в руке огромным.
Страх сковал их, новой силой,
Когда лезвие сверкало.
Кровь хлестала, здесь по всюду,
А бомжара дико ржал.
Ныне на реке, изгибе,
Больше не сидит ни кто.
Акромя легенды старой,
Дом высотный, появился.
Тишина здесь, как в могиле,
Пыли много, полу мрак.
Он и в светлый, яркий день,
Не меняется, ни как.
Разве что, за стеллажами,
В пыльных окнах, кое-как,
Свет дневной, попытку держит,
Разогнать быть может, мрак.
А в царящих, тьмой углах,
Кто-то, шебуршится.
Шорохи и там, и тут,
Мне идеи подают.
Я сижу под жёлтой лампой,
Вдохновение черпая.
В стенах сих, не одна, байка,
Вышла, из, под моего, пера.
По началу грипп обычный,
Разразился на земле.
Единицы, как обычно,
Умирали от него.
Время шло, и он менялся:
Та девица, что с косой,
Посещать теперь решила,
Всех, не только стариков.
Перепуганные власти,
Прошлого забыв урок,
Хоронить, бедняг не стала.
Опасаясь, вдруг чего.
Перегнули они палку,
Вирус по земле пошёл.
Как чума, в далёком прошлом,
На земле теперь, покой!
Новый век, среди полей,
Ленту чёрную раскинул.
По которой взад-вперёд,
Фуры мощные «летают».
На обочине у леса,
Уж почти что, сотню лет,
Грузовик стоит армейский,
В нём, белеют черепа.
Чуть в дали, дорога есть,
Из камней она и мха.
А у сосен на опушке,
Кости жёлтые лежат.
Столь же жуткую картину
По краям дороги
В высоте примерно метра,
Можно в дымке разглядеть.
А чем глубже мы пройдём,
Будет ещё хуже.
Дымка гуще, страх сильней
Трупаки по всюду.
У ворот, раскрытых настежь,
Тропка, слева у стены,
