зрачками. Забившись в угол еще сильнее, девочка принялась оглядывать своих спутников, виднеющихся за моим силуэтом.
– И что это было? – не понял Томас.
– Самый странный обморок на моей памяти, – объяснил я, – Потеря сознания без самой, собственно, потери сознания. Как бы странно не звучало. Прощупал пульс и вдруг понял, что сердце почти не бьется. Организм отключился от происходящего, но моторику и определенную бодрость сохранил. Что ты видела? – обратился я уже к Сандре.
Девушка нервно сглотнула. Мэл тут же протянул ей воду. Она жадно выпила всю бутылку, вытерла губки запястьем и уставилась на меня:
– Жизнь. Перед глазами пролетела. Молиться начала, спасения просила. Страшно. Где мы?
– Бункер какой-то, пес его знает, – заговорил Томас, глядя в пол и отхлебывая виски из фляги, – Ушли от погони. Погоню помнишь?
Она судорожно закивала головой, увлекая верхнюю половину тела, а пуговички вновь забренчали, постукивая о край стеллажа, к которому она прижалась. Кристи тоже начала приходить в себя, прихлебывая то воду, то вискарь из фляги своего мужа. Она жадно хрумкала галеты. Так, будто несколько дней голодала, а теперь, наконец, дорвалась до первой доступной пищи. Томас, казалось, не жевал вообще, а сразу глотал. Мэл протянул мне пачку. Я вежливо помахал рукой перед лицом. Не голоден.
Прижавшись к стене с бутылкой воды, я молча прихлебывал из нее и думал о том, как тут очутился. Девочка подсела к своим, они что-то обсуждали, но слушать мне совершенно не хотелось. В голове жужжало, слышались какие-то неясные шепоты и шорохи. Казалось, что это у меня в мозгу, где-то далеко в мыслях. Я даже четко осознавал это, но не мог выгнать все это оттуда. Меня страшно мучил только один вопрос: как я сюда попал? Но все мои потуги вспомнить никаким успехом не увенчались. Ничего, голяк, никаких ниточек. Даже малейших просветов, которые бы сказали мне «да-да, вот оно, вертится в голове, надо только сделать еще одно усилие и ты непременно вспомнишь что-то важное, за что можно уцепиться, втягиваясь в водоворот последовательности событий, приводящих тебя в это странное и не очень нормальное настоящее». Ощущение такое, что я только-только проснулся, и мозг еще не до конца включился. Он еще отдыхает в приятной дремоте, а я нахожусь в этом неприятном полу-пробуждении. Вот только боль тут настоящая, неразличимая с настоящей, несравнимая с надуманной сознанием в процессе сна.
– Надо идти куда-то дальше, – выдвинул предложение я, – Тут оставаться мы не может. Еда-питье хорошо, но ей, – я кивнул на Кристи, – надо в больницу. Да и припасы кончатся. Ну и, собственно, психологически тут некомфортно. Не знаю как вас, а меня искать точно никто не будет. Мне тут оставаться не сподручно. Вы идете со мной или нет?
Группа переглянулась, словно негласно что-то решая. Томас встал, переминаясь всем своим весом с ноги на ногу, и посмотрел на меня:
– Идем, конечно. Не хочу сдохнуть тут, как раненая крыса.
– Раненую крысу, скорее,
