быть, всего на несколько мгновений мое сознание угасло, но сказать этого точно не могу. Однако, когда я пришел в себя, тут же что было сил ринулся к выходу. Фонарь я, конечно же, обронил, но свет теперь был мне совершенно не нужен. Единственное, на что я смотрел – белый прямоугольник выхода, будто зависший в пустоте, в конце длинного черного тоннеля. Я бежал, чувствуя по пути прикосновения чьих-то невидимых рук, пытавшихся задержать меня. Нарастающий злобный шепот слышался отовсюду. И, чем громче он становился, тем больше я, преодолевая себя, ускорял свой бег. Происходящее не было галлюцинацией, просто не могло быть ею. Я отчетливо понимал это. Стоило мне остановиться, кошмар, шедший за мной по пятам, поглотил бы меня навсегда.
Пол под ногами сотрясался. С потолка посыпались мелкие частицы раздробленного камня. Опоры, слагавшие это место, начали с грохотом обрушиваться в опасной близости от меня.
Наконец, последним отчаянным рывком я вырвался из подземелья, буквально взлетев по ступеням старой лестницы. Мрачные тени позади растворились в потоках мягкого света. Часть первого этажа осела прямо на моих глазах. Грубые обломки осыпались, извергая клубы густой пыли и навсегда запечатывая ведущий в старую темницу проход.
Задыхаясь от страха и усталости, я вышел за ворота замка и, недолго думая, рухнул прямо наземь, прислонившись спиной к нагретой солнцем стене из серого камня. Здесь, в лучах вечернего солнца, бояться мне было нечего. На какое-то время я полностью утратил ощущение реальности. Мой разум нуждался в отдыхе. Так, неподвижно, я провел, возможно, около получаса.
Где-то далеко, скрытая от глаз ветвями старого дерева, тревожно вскрикнула птица. Внизу неширокая лента реки плавно изгибалась, исчезая за холмом. Ее темные воды отражали приятное желтовато-багровое свечение. Солнце висело еще довольно высоко, но уже клонилось к закату. Небо, все еще вполне чистое, постепенно меркло, уступая напору подбиравшихся из-за горизонта облаков.
Ветер прохладным порывом коснулся меня, всколыхнув волосы, а затем, цепляясь за складки одежды, ускользнул прочь. Я глубоко вздохнул и, подняв глаза к небу, вдруг рассмеялся, неистово, словно безнадежный сумасшедший. Пожалуй, чувство, что я испытывал в тот момент, описать было бы почти невозможно. Совершенное безграничное и чистое, как родниковая вода, счастье от того, что мне все-таки удалось сбежать из этого ужасного места, смешивалось с едва преодолимым неверием в то, что со мной вообще могло такое произойти. То был первый раз, когда я отказывался доверять самому себе, и ничего не мог с этим поделать.
Мои руки почти перестали что-либо чувствовать. Пальцы сомкнулись, словно стальные тиски. С огромным усилием мне все же удалось разжать их. И только теперь, сквозь онемение и усталость, я ощутил острую боль. К моему величайшему изумлению в левой ладони находилась позолоченная брошь в виде какого-то цветка с длинными изогнувшимися лепестками. Она сплошь была покрыта уже давно въевшейся в металл и отвердевшей, будто камень,
