съезжу. Звонила в шесть часов, опять ей плохо.
– Слушай, Кать! Ну, чего ты будешь мотаться с края на край города. Давай попросим Василия, перевезем Анну Ивановну сюда.
– Тесно будет, Володь!
– Ничего! Разместимся. И ей одиноко не будет. Все мы рядом. А это большое дело! Опять-таки, коли надо, «Скорую помощь» вызовем, воды подадим.
– Ну, я не знаю.
– Я знаю! Жди дома, я к Василию.
– Тебе отдохнуть надо!
– На пенсии отдохну. – Офицер вздохнул, добавив: – До нее, родимой, недолго!
Набросив поверх мундира ветровку, Кузьмич вышел со двора, прошел немного по улице, свернул в ближайший переулок. У второго дома остановился. Вернее, у калитки, от которой вела бетонная дорожка, окаймленная кустами сирени, к крыльцу деревянной избы Василия Белугина. Первым Кузьмича встретил Шалаш – пес непонятной породы, здоровый, но дружелюбный. Владимир помнил, как Васька привез из области Шалаша щенком. Утверждал, что купил дельного кобеля – помесь немецкой овчарки и лайки, которого сначала громко назвал Рексом. Но, по мере роста щенка, утверждение Белугина по поводу породы Рекса становилось все более сомнительным. Он не был похож ни на овчарку, ни на лайку, имел характер порывистый, озорной и совершенно не злобный. Команд, как ни старался Василий, не воспринимал и только оказывался на свободе, начинал терзать все, что попадалось под зубы. Старую телогрейку, новую метлу или пустую пластиковую бутылку из-под минеральной воды. Тут-то Белугин и переименовал своего питомца. Из Рекса пес стал Шалашом.
Вот и сейчас он подлетел к калитке, поднялся на задние лапы, передними пытаясь достать Владимира.
– Ну, ну, отвали, Шалаш!
Кузьмич открыл калитку, отбросив пса на дорожку. Но тот вновь перегородил дорогу офицеру милиции. Кузьмич сбросил пса, схватил того за загривок, оттащил к будке, где прицепил к ошейнику короткой цепи. После чего взошел на крыльцо. Постучал в дверь.
Открыла ему супруга Белугина, Клава. И, не видя гостя, приняла его довольно холодно.
– Кого еще несет с утра?
– Это я, Клав, Кузьмичев!
Тон женщины резко изменился.
– А, ты, Володь? Здравствуй!
– Доброе утро, чего ты с утра нервная?
– Будешь нервной с таким муженьком. Хоть бы ты на него повлиял, Володь!
– Опять вечером приложился?
– Приложился? Если бы приложился! Нажрался, как скотина последняя. С дружками из лесхоза чьи-то именины отмечал. Доотмечался так, что вместо хаты в будку к Шалашу залез.
Кузьмичев улыбнулся:
– Да ты что?
– Вот тебе крест! Ты знаешь, он и трезвый чудик, а выпьет, вконец деревенеет. Пил бы как люди, разве я против? Сама бы поднесла! А он… да чего говорить, сам знаешь!
– Знаю! Где он сейчас?
– На кухне сидит, где же еще? Нахохлился грачом весенним, ждет, чтобы похмелила. Да только хрен ему. Надоел уже! Ты постучал, а я думала, дружки заявились. Ты уж извини.
– Да ладно, Клав! Я
