пытаясь сокрыть страх перед братом. – Позволь провести тебя обратно наверх…
– Благодарю, но нет, – холодно молвил владыка Леса Шиов. – Я хожу только через те порталы, которые сплетает Бельфагрон.
Это было оскорбительно, неучтиво, достойно наказания. Но никто не поднимет руку на Великого Сорокопута, который, едва только прибыл в Аскариат, вынужден был броситься в погоню за тенью. Вор ускользнул ото всех, но не от охотничьих глаз Эгорхана.
– В таком случае, мы будем ждать тебя во дворце, брат мой.
– Спрячь Сердце получше, – бросил он, – и если хочешь, я придам твоей страже моих Чернокрылых, чтобы этот позор больше никогда не повторился.
Она стерпела и это, зная, что, если покажет уязвимость, явит боль, её собственный сын Гильдарион набросится на дядю и развяжет войну домов невзирая ни на какие последствия. Он уже едва сдерживал гнев.
Цеолантис удалилась через портал и тело вора было унесено Стражами Кроны вслед за госпожой. Тогда Саутамар сунул два пальца в рот и издал пронзительный свит, – хлопая крыльями, в лабиринт спустились нетопыри.
Возвращаясь в крону, Эгорхан Ойнлих держал поводья левой рукой, а пальцы правой медленно сжимал и разжимал, всё ещё чувствуя тепло Сердца, его вес, твёрдость, пульсирующее биение. Вместе с сыновьями он достиг одной из множества воздушных площадок дворца, под которыми нетопыри смогли удобно повиснуть. Всадники перешли на подвесные мостики и поднялись на саму площадку, куда уже спешила свита.
В столицу Лонтиля Ойнлих кроме сыновей привёл десяток старых, проверенных ветеранов из числа Чернокрылых Сорокопутов и чародеев дома. Он не признавал больших и пышных свит, которые таскали за собой главы других домов, отдавал предпочтение стремительным отрядам.
– Наши гости? – спросил он одного из ветеранов.
– Устроены в покоях и охраняются, повелитель, – ответил тот.
Шествие Эгорхана по поросшим травами и цветами коридорам дворца было стремительным, он скупо кивал придворным, которые кланялись ему, не слышал слов, не обращал внимания на всё незначительное. Великий Сорокопут остановился только единожды, – под вратами, за которыми была галерея, ведшая в покои королевской четы.
Вот уже семнадцать лет эти резные створки охраняли вольные лаушани, пропускавшие внутрь только Цеолантис. С того памятного лета шестнадцать тысяч двести одиннадцатого года4, когда на небе появилась комета, короля Арнадона никто больше не видел. Владыка лесов объявил, что уходит в затворничество на неопределённо долгий срок и запрещает беспокоить себя кому-либо кроме жены. Он и сейчас там, сияющий светоч свободы, вождь, выведший уленвари из рабства, муж сестры, лучший друг…
Лаушани пристально следили за Эгорханом и его свитой. Эти огромные воины-друиды с лосиными рогами и копытами, убили бы всякого, посягнувшего на покой короля. Присутствие Сорокопутов настораживало их. Наконец, переборов сумасбродное желание,
1631 год Этой Эпохи.
