нас встретит кто-нибудь из её знакомых, надо говорить для конспирации, что я дядя Саша из Челябы.
Насколько я себя помню, я впервые оказался на людях рядом с такой красотой. Серафима на каблуках была почти на голову выше меня, её смуглые ноги струнами уходили в головокружительную высь, а сквозь эфемерное платьице просвечивало символическое белье. Это зрелище было настолько диким посреди озабоченного дневного города, что на нас таращились прохожие. И вместо законной гордости я испытывал жаркий стыд.
Серафима рассказывала о своем новом номере, посвященном юбилею Куликовской битвы, в котором она и ещё одна девушка будут изображать поединок Пересвета с Челубеем. На них будут трусы и лифчики из настоящей кольчуги, которые они, с благословения епископа, будут срывать друг с друга копьями. А потом Серафима в роли Пересвета прикует Челубея к шесту и как следует выпорет плеткой.
Нервно посмеиваясь, я не смел прямо взглянуть на Серафиму, чтобы изучить её досконально, и лишь боковым взглядом улавливал её обнаженное коричневое плечико, на котором была изображена причудливая изумрудная змейка с рубиновыми глазами, раздвоенным языком жалящая собственный хвост. Это было невероятно: матовая кожа Серафимы отражала солнечный свет, как обивка кожаного дивана. На ней, даже с самого близкого расстояния, не было заметно ни малейшего изъяна, характерного для самой идеальной младенческой кожи: ни единой оспинки, царапинки или родинки, никакого тебе пушка или волоска. По сути дела, Серафима даже меньше напоминала живое существо, чем её пластмассовая копия Аманда.
И вдруг я совершил поступок, совершенно мне не свойственный. Я не удержался и ущипнул эту чужую девушку за руку. Отчего-то мне взбрело в голову, что при таком искусственном виде, она, должно быть, не чувствует и боли.
– Ты чё, мужик, я не пОняла! – некрасиво взъелась Сим-Карта. К сожалению, она была живая, слишком живая. Человеческая, слишком человеческая, – сказал бы на моем месте Фридрих Ницше.
Я присел на кованую ограду напротив магазина «Грезы Кахора» и закурил. Через минуту на витрине отдела женской одежды, между манекенами, появилась Серафима, которая успела густо накраситься. Девушка заговорщицки «сделала мне ручкой» и тут же замерла в заманчивой позе. Я ужаснулся. Мне казалось, что её немедленно разоблачат, обматерят и выволокут вон. Что меня вместе с нею отпинают свирепые охранники. Что прохожие будут останавливаться и со смехом тыкать в неё пальцами. Что зря я затеял всю эту авантюру с куклой.
Ничего подобного не произошло ни через минуту, ни через десять, ни через полчаса. Моя задница уже отсохла сидеть на железе, я весь изъерзался, искурил оставшиеся сигареты, а она даже не шелохнулась. Наконец, и сам я, сравнивая её с соседними манекенами, перестал понимать, кто есть кто и какая из этих пластмассовых фигур только что дефилировала со мной по улице. Очевидно, Серафима погрузила себя в какой-то профессиональный транс, который мог продолжаться столько времени, за сколько уплачено. Скорее я сам упал бы в обморок от изнеможения, чем она шевельнулась
