как всегда с шумом распахнув дверь, в кабинет заходит Галевич и, разместившись у окна, с безучастным видом прислушивается.
Семенов крутит в пальцах шариковую ручку и спрашивает.
– Что мне делать?
– Сейчас идешь в гостиницу. Моешься, бреешься, короче, приводишь себя в порядок. Одежда запасная есть? Вот и хорошо. Переоденься и прямо на завод. Особо никому не распространяйся. А вечерком после семи подойдешь ко мне. Я все равно до утра. Походим, поищем, может быть, кого узнаешь. Заодно и бушлат дежурному возвратишь. Понял? Тогда свободен.
– Прошу подождать! – вдруг перебивает меня Галевич. – Ты, – обращаясь к Семенову, – выйди и посиди в коридоре.
– Что за козел? – спрашивает меня Галевич, встав напротив и запустив руки в карманы брюк. Это его любимое слово, которым он нарекает не только абсолютно всех задержанных, но порой свидетелей и потерпевших мужского рода, когда их настойчивость в поисках справедливости кажется Галевичу назойливой. К женщинам употребляется более мягкое и ласковое – коза, овца или другое домашнее рогато-копытное женского рода, известное ему.
Я коротко объясняю суть дела. Узнав все пикантные подробности, а так же то, что Семенов залетный провинциал, Галевич рекомендует гнать его из отделения милиции поганой метлой. И не просто, а так, чтоб дорогу сюда забыл.
Сославшись на полное отсутствие опыта в подобном ответственном действии и личном неприятии подобного метода, вежливо рекомендую Галевичу осуществить собственную идею лично, ибо по занимаемой должности я не вправе запретить ему общение с заявителем.
Приглашаю Семенова зайти. По душевной простоте, Семенов пытается вновь приземлиться на стул, где сидел прежде, но нарывается на пронзительный визг Галевича.
– А ну встать!!!
Даже спокойный как танк Дед от неожиданности вздрагивает и неодобрительно кашляет.
Семенов вскакивает как ужаленный и, ничегошеньки не понимая, таращится на меня и Галевича. То, что услышал он в следующее мгновение, трудно поддается описанию. Тут было все. И насмешки, и угрозы посадить на пятнадцать суток при очередном появлении Семенова хотя бы вблизи отделения милиции, и смакование любимого слова Галевича, преподносимого им в разных сочетаниях и интонациях. В заключении было предложено как можно быстрее сматываться из нашего славного города, во избежание крупных неприятностей.
Выпустив пар, Галевич с гордым видом удаляется. Семенов стоит, как оплеванный верблюдом, пытаясь переварить полученный объем информации.
– А это настоящая милиция? – Испуганно, почему-то шепотом, спрашивает он, обращаясь ко мне.
– Еще какая настоящая, – успокаиваю бодрым голосом, – наша, народная. Ты вообще-то, не бери в голову, это просто была шутка. Ну, захотелось ему пошутить. Он начальство, ему можно.
Заметно, что моя скороговоркой высказанная ахинея действует на Семенова успокаивающе.
– Значит так, все, как договорились, остается в силе, после семи жду. Если меня не будет на месте, подождешь в дежурке. Дежурного я предупрежу. Ну ладно, иди. Хотя, постой, – уже на выходе торможу Семенова. Достаю из шкафа
