позже. – Чарлз поставила точку на дискуссии, поднявшись из-за стола. – Пока меня больше всего занимает вопрос, где мы устроим нашего гостя на ночь.
– Почему бы не с вами, мой юный друг? – невинным тоном осведомился Син (он просто не мог упустить такую возможность).
Чарлз сильно вздрогнула, а ее сестра поперхнулась чаем.
– В чем дело? – спросил он. – Уверяю вас, я не храплю.
– Зато я храплю! – быстро сказала Чарлз.
– Вот как? Кстати, а где вы спите?
– Наверху, – настороженно произнесла она и снова покраснела. – Мы разделили комнату занавеской.
– И что же, ни сестре, ни младенцу это ничуть не мешает? – Встретив недоуменный взгляд, Син терпеливо объяснил: – Я имею в виду ваш храп.
Если бы глаза могли в буквальном смысле метать молнии, он был бы испепелен на месте. Как, однако, они умели вспыхивать, эти глаза! Этот огонь, и краска на щеках, и гневный изгиб губ – все, вместе взятое, превращало Чарлз в красавицу. Син признался себе, что уже вожделеет ее. Хотелось сорвать с нее мужскую одежду и добраться до женской сути, которую она так усердно скрывала. Должно быть, эти глаза могут зажечься и страстью – не только гневом, и щеки могут вспыхнуть не от смущения, а от желания. Какая удача, что он больше не разложен на постели с расставленными ногами, иначе его откровенное возбуждение добило бы ее окончательно.
Син решил во что бы то ни стало обеспечить себе участие в этом приключении.
Тем временем вопрос его ночлега был обсужден и принято решение устроить его на кухне. Вся постель могла бы состоять из одеяла, брошенного на каменный пол, если бы Син не вызвался принести из кареты все необходимое. В знак доброй воли его отпустили. Он вернулся с саквояжем и соорудил из его содержимого вполне сносную постель – куда мягче, чем в палатке во время военного похода. К тому же на кухне было тепло и сухо.
Пока Верити и няня убирали со стола, Чарлз отправилась к колодцу за водой, а потом уселась с книгой. Син тоже устроился поудобнее: снял ботинки и, как мог, вычистил ветошью (кто знает, сколько времени им придется обходиться без забот Джерома?); сюртук и жилет развесил на спинке стула; расплел косичку и расчесал волосы. После короткого колебания (как-никак он находился в обществе дам) он снял шейный платок и расстегнул верхние пуговицы рубашки.
Ни Верити, ни няня не обращали на его действия никакого внимания – и слава Богу. Его занимала только реакция Чарлз. Впрочем, никакой особенной реакции не последовало, если не считать одного короткого взгляда поверх книги. Следовало удвоить усилия.
Няня удалилась с кухни, Верити после короткой беседы с Сином тоже ушла к себе. Демонстративно зевнув, он улегся в импровизированную постель и притворился спящим.
Пришлось подождать, пока девушка закроет книгу, но он был терпелив. На сей раз он не возражал, когда она предстала перед ним, так как не был связан и беспомощен. Открыв глаза, он заложил руки за голову и подкупающе улыбнулся.
– Решили все-таки разделить со мной постель?
Чарлз отшатнулась, но быстро взяла себя в руки.
– Учтите,
